Гонения на эльфов в Дракентале, начавшиеся после смерти лорда Алистера Рейнара, затронули каждый уголок города. Подначиваемые людьми Раухеля горожане преследовали эльфов повсюду, избивали их до смерти или поджигали дома. Из-за всего этого постоялый двор «Слезливый дракон» переживал непростые времена, хотя погромы его, в общем-то не коснулись. Дракентальцы считали этот постоялый двор местом для богатых иностранцев, а сами предпочитали заведения попроще, где за пару маренов можно было всю ночь упиваться дешёвым пойлом, а за ещё одну монету смазливая разносчица готова сплясать на столе в одном исподнем. Те же, кто побогаче, и кому положение в обществе не позволяло водить шашни с трактирными служанками, могли позволить себе визит в Красный дом Дракенталя, где за алыми занавесками с вышитыми на них драконами любой желающий за определённую плату мог воплотить свои самые сокровенные желания.
И если эти заведения почти никак не пострадали от эльфийских погромов, не только не растеряв клиентов, но даже преумножив их число, то в «Слезливом драконе» теперь почти всегда было пусто. Знатных гостей города, прибывших на похороны лорда Рейнара, селили в Пламенном замке вместе с сопровождающими, а состоятельные иностранцы теперь просто опасались приезжать в Дракенталь.
Долговязый Виффорд сидел в подсобке вместе со своим другом вышибалой Гаэлоном. Здоровяка спасало редкое для его народа крупное телосложение, мало кто мог распознать в нём эльфа при беглом взгляде, да и горожане в «Слезливый дракон» обычно не заходили.
— Я слышал, вчера убили Нельгевира — осторожно сказал парень. — Мне жаль.
— Угу. — угрюмо буркнул Гаэлон, подперев кулаком массивную челюсть.
— Сколько ещё ваших осталось в городе?
— Не знаю. — коротко ответил вышибала.
— Не волнуйся, — Виффорд похлопал его по плечу. — эти сюда не сунутся, уровень не тот…
— Да плевать мне! — неожиданно рявкнул эльф. — сунутся или не сунутся — один чёрт! Город будто с ума сошёл! Какая Акаллантирская подстилка отравила Рейнара, а мы почему страдать должны? Я что ли ему яд в вино подмешивал?! Или, может, ткачиха Лаурвен? Стеклодув Нельгевир-то в чём провинился? Он ведь был совсем старик, лет триста, не меньше! Весь город его работу знал и ценил а, тут в одночасье — враг рода людского. Мы же там с тобой были, сам видел, как к нему в лавку вломились эти животные. Ты не дал мне ничего сделать, хотя я точно сломал бы паре из них шеи…
— И тогда нас обоих заперли бы с ним в лавке. И сгорели бы мы вместе с бедгягой стеклодувом.
— Зато теперь так здорово сидим здесь в подвале, как крысы, боясь, что они вломятся в «Дракон» и вздёрнут нас на собственных кишках! Да, на той самой люстре, что мы с тобой прошлым годом в холле повесили. Красиво получится…
— Зато мы живы. — не унимался Виффорд.
— Разве ж это жизнь? Или ты так за свою шкуру трясёшься? Тебе ничего не грозит, ты ведь такой же человек, как и они.
Юноша взглянул на эльфа оскорблённым взглядом и отвёл глаза.
— Ладно, извини, Форд. — эльф приобнял его могучей рукой. — От всего этого дерьма у меня уже мозги набекрень.
— Я же за тебя беспокоюсь, дуболом… — дрожащим голосом проговорил Виффорд. — У меня ближе тебя в городе и нет никого. И даже погромщикам сюда врываться не надо. Помнишь тех двоих оборванцев, что расплатились фальшивым серебром? Они ведь тебя узнали. Я молил всех богов, чтобы они никому о тебе не проболтались, и видят боги, пронесло. Но что, если ещё кто-то из гостей заметит твои уши?
— Много ли ты видел гостей за последнее время? — снисходительно улыбнулся Гаэлон. — Да и вообще… — вышибала вздохнул. — я думаю их отрезать.
— Уши?! — ужаснулся Виффорд.
— Кончики ушей. Мне они теперь ни к чему. Я родился и вырос здесь, в Дракентале. А раз уж слово «эльф» теперь стало ругательным, то ни к чему мне больше быть эльфом.
— А если решишь уехать в Акаллантир? Туда ведь не пускают таких… Ну, без ушей.
— Плевать я хотел на Акаллантир, никогда туда не тянуло. Моя родина здесь. И я устал в этой дыре прятаться, в родном-то городе.
— Быть может, король что-то с этим сделает…
— Говорят, король ополоумел. Слюни пускает, сидя на троне. — со злостью проговорил Гаэлон. — Да и скажи, когда какому королю было не плевать на Долину? Мы тут как королевство в королевстве: приезжих мало, местные лорды творят, что хотят, да и ещё одна напасть. Слыхал? Драконы вернулись.
— Да, был такой слух, что кто-то у крестьян овец таскает. — кивнул Виффорд. — но после десятка кружек пива фермеру и собственная жена драконом покажется. Был тут один случай…
В этот самый момент послушались торопливые шаги и в подсобку вбежал хозяин постоялого двора с неизменными завитыми усиками.
— Прохлаждаетесь? — нервно усмехнулся он. — Виффорд, поднимайся, там гостья. Обслужи по высшему разряду.
— Как скажешь, Торбен. — пожал плечами юноша. — Гаэлону тоже идти?
— Нет, он пускай пока здесь посидит. Так сохранней будет. Ты понимаешь, о чём я.
Вышибала снова нахмурился, но спорить не стал, лишь испустил тяжёлый вздох. Оставшись один, Гаэлон вспомнил, что всё время, сколько себя помнил, ему приходилось скрывать своё происхождение и носить маску грубого вышибалы. Будто бы одного его телосложения было недостаточно, чтобы его не сочли эльфом. Но к чему это, если иностранцам было наплевать, а гости из числа его сородичей безошибочно определяли в нём эльфа. Говорили, будто видят в его глазах нечто, чего не скрыть от внимательного взгляда. Раньше он всегда относился к этим словам, как к пустой болтовне, но теперь задумался. А не сросся ли он с этой маской громилы-вышибалы? Да, можно переждать здесь, пока волнения не утихнут. В самом ли деле он хочет провести всю жизнь здесь, надеясь, что эльфы не прогневают дракентальцев вновь? На его памяти подобные погромы случились впервые, хотя старый стеклодув Нельгевир рассказывал, что такое здесь порой случалось во времена его детства, ещё до завоевания Энгаты Ригенской империей. В те года разъярённые горожане тоже за что-то взъелись на остроухий народ. Тогда, говорил Нельгевир, и убили его отца. Мать же умоляла не трогать сына, так что ублюдки надругались над ней, а после избили. Сейчас Гаэлон крепко задумался, смог бы он после такого жить среди людей, как старый стеклодув все эти годы? Улыбаться и смотреть в глаза тем, кто, чуть что, готов поднять тебя на вилы. Сам вышибала был сиротой-подкидышем, даже не знавшим своих родителей. И теперь ему в голову пришла страшная мысль, как могли погибнуть его мать и отец…
