Пыль дорог и стали звон - [23]

— На, пожуй. — Наёмник протянул эльфу кусок хлеба из сумки. Кусок лежал в сумке почти неделю и зачерствел, однако эльф накинулся на еду, словно оголодавший зверь. — Что ж делать с тобой. Местные тебе житья не дадут, пока шкуру не спустят. Для них ты и есть тот упырь, виновный во всех их бедах, и в лучшем случае твоя голова будет ещё одним украшением их частокола. Но и из твоего положения есть выход, причём выход выгодный нам обоим. Они хотят упыря. Они его получат.

Староста деревни Вороний холм пребывал в необычайном волнении. С одной стороны он с минуты на минуту ожидал наёмника с выполненным заданием, а с другой — ожидал обоз из города, чтобы было, чем заплатить этому самому наёмнику за задание. В глубине души же он вообще надеялся, что Таринор не вернётся. Но тогда люди, напуганные последними событиями, вовсе начнут массово уходить, превращая и без того пустынную деревушку в скопище заброшенных домов. Чем в таком случае придётся заниматься ему, Бедобору, староста старался не думать, тем более что от беспокойства у него разболелась голова.

— Ох! Беда мне! — Причитал он, царапая лысину пухлыми пальцами. — Совсем меня эта жизнь в могилу сведёт. Отпустил бы его с миром, так нет! Ещё больше посулил… Лучше б он сгинул ещё тогда, в доме маговском. Меньше мороки бы было.

Мысленный монолог старосты прервал скрип входной двери. Через мгновение перед ним предстал невысокий человек с жидкой бородкой, одетый в поношенный дорожный сюртук и сапоги непонятного цвета от засохшей на них грязи.

— Ты тут староста? Я с обозом из города прибыл, добрались мы таки.

— Наконец-то! — Бедобор просиял. — Я уже отчаялся вас ждать!

— Ну, сам знашь, сударь, какие нынче дороги в ваших краях. Под Гнилой Опушкой в грязи застряли, а местных помочь не допросишься. Хоть теперь добрались.

— Чудно, чудно! Дай посмотрю хоть, чего ради я ночей не спал.

Добравшись до ворот, староста вновь сменил своё настроение.

— Это всё что ли? Мы ж здесь с голоду перемрём! А серебро? Казна что ль опустела за зиму? Да уж, такой скудноты я годами не видел. Этого нам здесь на месяц не хватит. Долю урожая посылаем исправно, а получаем шишь с маслом? Куда ж это годится.

— Побойся богов, староста! Казна — она тоже не бездонная бочка, рты есть не у вас одних. А что до денег, то другие деревни и без этого вашего серебра обходятся. Вы чем хуже? Вон, давеча в Сизом Углу были, так там у них хоромы, люди весёлые, накормили, напоили. А у вас? Частокол — смотреть жутко, да и смердит, как из выгребной ямы. Дома — половина завалились, заборы наперекосяк. Обленились, а ещё чего-то просите! И уголь у вас уж давно не добывают. Скажите спасибо, что хоть это получаете, а то я ведь могу и посчитать, что помощь вам не нужна.

Бедобор несколько раз поменялся в лице, побагровел и, наконец, выдавил.

— Ясно всё с вами. Вон трактир, там вас и накормят, и напоят. А вы, — обратился он к мужикам на телеге. — Пока разгружайте.

Бедобор опёрся боком о створ ворот и с угрюмым видом принялся наблюдать, как сгружают с телеги бочки с вином, тюки ткани, мешки с зерном, иногда панически крича «аккуратнее, лопнет же!», когда очередной мешок слишком сильно бросали на землю. Заметив вдалеке двоих, староста поначалу не придал этому внимания, продолжая наблюдать за работой, однако, когда они приблизились, ему стало ясно, что вернулся наёмник. И вернулся он не один. Две мысли пронзили разум Бедобора. Первая, что платить за работу всё-таки придётся. Вторая, что за жуткое чудовище, напугавшее всю округу, он ведёт рядом с собой. Вроде как человек, но точно не узнать — голова накрыта холщовым мешком, а руки, видимо, связаны за спиной. Неужто, обычный разбойник?

— Здравствуй, Бедобор. Гляжу, обоз всё-таки прибыл. Ну и с моей стороны работа сделана. Вот оно, чудовище ваше, в пещере пряталось. Упырь. Шустрый гад, надо сказать, но ты не бойся, надбавки не потребую.

Старосту одолевали смешанные чувства.

— Таринор! Рад, что ты жив-здоров! Никак, Дормий тебя заговорил, что тебя ничто не берёт. — Проговорил староста, пытаясь изобразить на лице улыбку.

— Ладно, заканчиваем. — Сказал наёмник серьёзно. — Мы оба знаем, что больше всего на свете сейчас хотели бы не видеть друг друга, так что давай мне плату и разойдёмся с миром.

— Знаешь, тут такое дело… — Начал было Бедобор, но, увидев недобрый взгляд наёмника, тут же осёкся. — Всё, как обещал! Вот. — Староста вынул из-за пазухи мешочек с монетами и нехотя протянул его наёмнику.

— Вот теперь всё. Мы в расчёте, Бедобор. Не поминай лихом! — Наёмник скрылся за воротами, и староста испустил вздох облегчения. — Хотя я всё же останусь до поры. Поглядеть хочу, как вы этого жечь будете. Упыри, говорят, горят хорошо и визжат до того пронзительно, что волосы дыбом встают.

Староста махнул рукой, и пленника увели в один из домов.

— Сжечь? Что же, хорошая мысль. И народу понравится, хоть бояться перестанут за частокол выходить. А ты, хоть мы тебе и благодарны, всё ж таки не задерживайся. Народ у нас чужих не любит… — Бедобор не спеша направился к своему дому.

— Не волнуйся, надолго не задержусь. — Тихо проговорил Таринор, направляясь в храм Холара.