Пятые приходят на помощь - [28]

Самсонов покраснел и шевельнул ушами.

— Вам же в музей все равно какие, — смущенно сказал он.

Копытов молчал, ожидая, когда Самсонов выложит, что его заставило пойти на такой некрасивый шаг. Иного Витьке и не оставалось — или навсегда потерять доверие участкового, или посвятить его в историю, происшедшую с Пашей Наоборот.

— Мы в Шушенское собираемся поехать всем классом, Егор Николаевич, — виновато начал Самсонов, — но поедут-то победители. А тут вдруг «бешники» узнают, что у нашего председателя совета отряда ботинки в милицию попали…

Копытов улыбнулся.

— Все постепенно становится на свои места. Вон кто, значит, мне звонил… Как фамилия вашего председателя? Звягинцев? Ладно, Виктор, ничего ему не сообщай о нашем разговоре. И запомни: еще будешь врать — дружбе нашей конец…

Уже потом, на острове, он сказал:

— У тех ботинок шнурки были измызганные, а вы вставили новенькие, с витрины. Непростительно, Виктор…

Ночь они просидели в засаде бесполезно.

Павлик отчетливо слышал голос Профессора. Он звал на помощь. Больше того, он даже на какую-то секунду показывался в окне. Сомнений не могло быть — с ним что-то случилось. Не зря же из его квартиры доносился лай собак, блеяние коз, мычание коровы.

Нужно было немедленно выручать Славку. Но, как назло, никого из одноклассников рядом не оказалось. Паша Наоборот вспомнил, что неподалеку кабинет участкового инспектора. Что если обратиться к нему? Сначала Звягинцев испугался этой мысли — вдруг старшина все знает насчет ботинок? Тогда не оберешься неприятностей. Но, поразмыслив, Павлик решил, что о нем, Звягинцеве, участковому ничего не известно и опасаться по меньшей мере стыдно. Тем более, что в беде товарищ. Товарищ, который ждет помощи…

Участковый листал только что купленные книги, когда в кабинет робко вошел запыхавшийся мальчик.

— Слушаю, молодой человек, — сказал Копытов, поглаживая свои усики.

Вошедший обыскал глазами кабинет, уперся взглядом в рваные ботинки с новыми коричневыми шнурками и покраснел.

— Прошу садиться, молодой человек, объясните, кто вы, почему удостоили меня своим посещением?

Копытов немножко бравировал. Перед мальчишками он этого делать не стеснялся. Посетитель переступил с ноги на ногу и замотал головой:

— Не хочу садиться… Я Павлик… Звягинцев моя фамилия.

Копытов понимающе кивнул. Паша Наоборот виновато улыбнулся и сказал:

— Конечно, я знаю, что глупо. Но своими ушами слышал. И он кричал о помощи… Я подумал и побежал к вам…

— Говорите понятнее, Звягинцев, — попросил старшина. — И что за манера объяснять… По телефону звонит… — Старшина осекся. Встал из-за стола и улыбнулся:

— Звонит, говорю, один знакомый… Ну, да это неинтересно. Рассказывай, Павлик Звягинцев.

За эти секунды у Паши Наоборот сердце то замирало, то принималось колотиться так бешено, что казалось, того и гляди вырвется наружу. Он потупился и робко продолжал:

— Глупо, конечно. Но в доме номер десять, в тридцатой квартире что-то творится. Будто корова мычит, коза и две собаки. Одна-то породистая, вроде бульдога. Ну, кошку я не считаю.

Старшина видел, что мальчик и в самом деле взволнован. Он вспомнил, что Самсонов говорил, что с их председателем совета отряда часто случается все наоборот. Хочет сделать хорошо, а получается хуже надо, да некуда. Копытов подумал, что, наверное, и сейчас происходит что-то в этом роде. Может быть, Павлика разыгрывают приятели?..

Старшина решил вступить в эту ребячью игру, делая вид, что все принимает за чистую монету.

— Итак, сколько в квартире коз?

— По голосу различил одну, — робко ответил Звягинцев. — Зато собак две, может, больше. А одна породистая.

— Так, так, — раздумывал старшина Копытов. — И ко всему прочему корова?

— Да, одна корова, — подтвердил Павлик.

Старшина одернул китель, нащупал кобуру.

— А вот сейчас мы посмотрим твоих коров и верблюдов, — многозначительно сказал он. — Может, в квартире магнитофон включен? Или ребята озоруют?

— Нет. Профессор не держит магнитофона.

— Профессор? — удивился старшина.

— Ну да, — подтвердил Звягинцев. — Конечно, не настоящий, а Профессор Кислых Щей.

— Все понятно, — сказал инспектор. — Человек связан с уголовным элементом. Видимо, матерый преступник.

— Да нет. Слава Добычин хороший. И зовет на помощь…

— Нет-нет, брат, — сказал Копытов. — Это тебе только кажется, что хороший. Раз у него есть кличка, это уже того… — И старшина для большей убедительности кому-то погрозил. — Ваш Профессор Кислых Щей, любопытно, какой номер обуви носит?

— А зачем? — насторожился Звягинцев.

Старшина указал ему на стоявшие у тумбочки ботинки и доверительно сообщил:

— Тут, брат, преступника ищу. Хозяина вон тех скороходов. Да, да. Этих самых старых дырявых ботинок с совершенно новыми шнурками…

Паша Наоборот, готовый вот-вот разрыдаться, пролепетал:

— Славка никакой не преступник. Он позавчера на реку не ходил.

— Причем здесь позавчера? Причем на реку? — и старшина испытывающе взглянул на Звягинцева. Паша Наоборот готов был признаться, и он бы признался, но Звягинцев не хотел выдавать Самсонова, участвовавшего в подмене злополучных ботинок. Он потупился и молчал.

Копытов поднял ботинки и протянул Павлику. Тот отдернул руки.