Пятьсот часов тишины - [27]

А вот теперь плывешь и чувствуешь, что тебя словно бы и нет, что ты растворился в движении; бредешь по тайге и знаешь, что ты связан с ней множеством невидимых нитей. Закрой глаза — разве ты не частица этого зеленого океана? А взойдешь на скалу — и кажешься самому себе монументом, глыбой.

Хорошо!

Одновременно с нами плыло несколько групп. Но двигались мы, по словам Физика, «не синхронно и не синфазно», в силу чего получалась настоящая чехарда: то мы обгоняли кого-то, то обгоняли нас.

Места на реке уйма, никто никому не мешает. А если тебе захочется беспредельного одиночества, тишины, пожалуйста: на Чусовой и того и другого сколько душе угодно.

Мы то откалывались от туристской вольницы на несколько дней, то вновь вливались в нее. И должно быть, от этой близости, от непреходящего ощущения какого-то всепроникающего участия над рекой как бы реял дух коллективизма, неназойливой, но надежной общности.

С группой Вадима-лохматого мы «взаимодействовали» почему-то чаще, нежели с другими группами.

В каждой лодке у них ехало пять человек, а лодок было восемь. Внутри экипажей перезнакомились быстро, но между лодками еще оставалась некоторая разобщенность. Самое было время узнать друг друга поближе.

«Вечер знакомства» состоялся на ночевке у Собачьих камней, через сутки после грозы.

От Собачьих ребер до Собачьих камней сто семьдесят девять километров. Мы догнали здесь группу Вадима-лохматого и расположились неподалеку от неё. Чуть ниже лагеря Вадима, у красивого камня Синего, разбила свои три палатки пермская «пионерия», приплывшая вслед за нами.

После щедрого солнцем дня и пламенного, но короткого уральского заката наступил вечер — лиловатый, задумчивый. Некто добрый и заботливый повелел туманам не выползать из своих осклизло-сырых укрытий. В реке отражались нежно алеющие облака, да лес, да многочисленные утесы Собачьих камней, уходящих по противоположному берегу к устрашающе черной громаде заросшего лесом кряжа, перегородившего, казалось, дорогу реке. Звезды лишь начинали поблескивать.

Бивуачный гам, доносившийся от соседей, накалялся развеселыми голосами. Пылали костры, вкусно пахло свиной тушенкой, дымком и рекой. Резво стучали уполовники, миски и котелки.

Группу Вадима мы нашли возле костра.

Костер, сваривший два ведра каши и три ведра чаю, пылал теперь вхолостую — для вящего удовольствия, для уюта — и как бы нехотя отмахивался от вечера, который подступал к нему с каждой минутой все ближе.

Помнится, я подумал с тоской: да не профсоюзное ли собрание тут у них?! Черт знает что, даже в тайге без собраний не могут!..

Собрание действительно шло, но только особого рода, и называлось оно «вечер знакомства».

По очереди подходя к костру, туристы рассказывали о себе, словно бы устно заполняли анкету. Вопросы в этой анкете были такие: фамилия, имя, отчество, год рождения (желательно не привирать), семейное положение (здесь требовалась одна правда, и только правда!), откуда прибыл, где и кем работаешь. Не возбранялось задавать и дополнительные вопросы, равно как и сообщать то, что слушающим не удалось выудить посредством вопросов.

Не всех, конечно, все пункты интересовали в одинаковой степени. Но слушали чрезвычайно активно. И уж как водится, одни из выступающих сбавляли, другие набавляли и подтасовывали, третьи никак не могли. удержаться, чтоб не присочинить. Однако шила в мешке не утаишь. Разоблачали тут же, на ходу — вопросами, репликами и даже невинными междометиями. Было весело, непринужденно и очень, я бы сказал, познавательно.

Сидя в стороне, слушая и веселясь вместе со всеми, я вдруг вспомнил фразу из «Сентиментального путешествия»: «Англичанин путешествует не за тем, чтобы увидеть англичан». Странно звучат эти слова сегодня. И потом что за брюзгливый тон?..

«Вечер знакомства» доставил всем нам незабываемое удовольствие. И вместе с тем помог уяснить: а что за публика пожаловала на Чусовую?

Треть из них — москвичи. Уж такова закономерность: куда бы тебя ни забросила судьба, ты непременно натолкнешься на москвичей. Это наипервейшие в Союзе у нас непоседы, не в обиду другим городам и весям будь сказано. Москвичей «уравновешивали» уральцы: их было примерно столько же. Остальные из самых разных мест — от Новосибирска до Таллина.

Группа не была однородной ни по возрасту, ни по всем другим показателям. Съехались не туристы «вообще», не каких-то «средних» лет и не каких-то там «смежных» профессий, а почти как у Ноя в ковчеге: «всякой твари по паре».

Были здесь инженеры и рабочие, были техники, студенты и ребята из технических училищ, аспиранты и научные работники (химики, языковеды, искусствоведы). Мужчин и женщин примерно поровну. Что касается возрастного состава, то и тут царил приятный разнобой: некоторые из учащихся мальчиков еще не имели паспорта, тогда как самому старшему из туристов, геохимику дяде Коле, подходил срок оформляться на пенсию.

Да, пестренькая группа досталась Вадиму-лохматому! Таких не подстрижешь под одну гребенку Вы скажете: «Стало быть, Вадим — талантливый организатор, раз управлялся с этакой оравой?» Безусловно. Причем его стиль руководства массами напоминал кутузовский (в интерпретации, конечно, Льва Николаевича Толстого): авось само образуется как-нибудь! И представьте, образовывалось, во всем был порядок.