Пятое время года - [114]
Не выгонишь же бабку на мороз из ее собственной квартиры? Короче, облюбовала свекруха топчанчик на кухне, вещички свои потихоньку с Обуха перетаскала и обжилась, родная. Классные дела! — вчетвером, со свекрухой и грудным ребенком, в однокомнатной квартире. Как страшный сон! Пришлось срочно подаваться на работу. Иначе бы девушка точно на люстре повесилась.
Утречком встанешь этак в полседьмого, чтоб в свой «почтовый ящик» не опоздать, — полна ванна Борькиных грязных носков. Третий день отмокают. Дожидаются, когда Женька выстирает. Сейчас! Разбежалась! Через всю кухню псивые ползунки и пеленки развешены. На топчане Роза похрапывает. На столе, в стакане, ее зубы отдыхают.
От такого «натюрморта» кого хошь наизнанку вывернет, а она, идиотка, все думала: может, снова беременная? Только с каких дел, когда дел никаких? Какой могёт быть секс? Илюшка полночи не спит, плачет. У Розы бессонница до четырех утра. Охает, зараза, за тонкой перегородкой, ворочается, как тюлень, или бродит в белой рубахе, словно привидение, между кухней и сортиром, туда-сюда. Того и гляди, в комнату припрется, начнет советы давать. Процесс контролировать.
Так, иногда, под утро, с головой накрывшись, как партизаны в землянке. И то все думаешь: щас Роза придет! щас Роза придет! щас… у-у-уф! Не пришла…
Борька-то не особо мамочки стеснялся: у них друг от друга секретов нет. Занятная была семейка, без комплексов ребята…
— Роза Соломонна, чего это вы нынче такая смурная? Никак приболели?
— Ай, Женя, уже лучше вы меня и не спрашивайте! У меня нашли ужастный анализ мочи. И вы даже не представляете, как Роза Соломоновна сегодня устала. Бориска просил купить презервативы, чтобы вы могли спокойно предохраняться, но такого размера, как он велел, таки нигде нет. Уже я объездила всю Москву!
Сдохнешь с ними! Только после таког
о интима снова подташнивать начинает, и уже не хочется ни-че-го! Лишь бы поскорее смыться!
Выскочишь утром из этой гребаной тринадцатой квартиры, сигарету в зубы — вроде на душе полегче и не так тошно, — и несешься на работу, как на праздник. Там хоть ты человек! Башка у девушки в молодые годы шурупила будьте-здрассьте! Получше, чем у любого мужика, идеи генерировала. С Надькой потрепешься — ля-ля-тополя, душу отведешь, с мужичками поклеишься в курилке, хвостом покрутишь — нормалек! Но день, зараза, все равно проносится, словно экспресс мимо полустанка. Народ ждет не дождется шести часов — бабы с обеда сумки сложили, чтоб побыстрей домой отвалить, бьют копытом, а ты только о том и мечтаешь, чтоб в мире произошло что-нибудь глобальное и после работы зарулили внеочередное комсомольское собрание. Часочка на три, с единодушным голосованием и резолюцией. Или уж, по крайней мере, согнали бы трудящихся на митинг. Сидишь за своим кульманом и с надеждой прислушиваешься к бормотанию транзистора из закутка завлаба: может, взбунтовалось наконец какое-никакое племя африканское? Провозгласило независимость? Что им, паразитам, трудно, что ли? Тогда хоть часок можно будет дружно поорать всем коллективом: долой американский империализм! Руки прочь от тумбы-юмбы! Свободу братскому негритянскому народу!
Ан, нет! Хренушки. Надо пилить домой. Но ноги не слушаются и, как в песенке из Борькиного репертуара, делают «шаг вперод и две назад», а на пересадке, на «Комсомольской», сами собой поворачивают к поезду в сторону «Фрунзенской». К маме! У нее так хорошо! Чисто, красиво, уютно, и никто не несет никакой медицинской чуши — про горшки, клизмы и прочие любимые свекрухины предметы.
Нет, зараза, плетешься с сумками наперевес на Преображенку! Борька, небось, уже злится, зубами клацает. Проголодался! Чтобы этого троглодита прокормить, надо было не в «ящике» инженерить, а на мясокомбинате туши рубить и, как положено, переть оттуда по-черному. Тогда, глядишь, Бориска нажрался бы в конце концов.
Домой вползешь, там вся честная компания во главе с усатой, громогласной тетей Цилей. Втроем тютькаются с Илюшкой. Циля, правда, отличная была бабка, адекватная. Со здоровым житомирским чувством юмора. Несмотря на семнадцать лет воркутинских лагерей. За ее душевный героизм девушка перед ней преклонялась. Попробуй-ка переживи такое и останься человеком?
Вышла рыженькая красотка Цилечка за крупного партийного работника. Пожила с ним месячишко в каменной хате с теплым клозетом, галушек наелась почти что досыта, приоделась, приобулась. Ботики ей партиец купил, чулки фильдеперсовые, шубу обещал справить. И тут за щедрым дяденькой подъехали ребята из НКВД. Прямо из койки вынули, из благодарных Цилиных объятий. Больше она своего Захар Якольча не видела, а через неделю и сама загремела. По полной программе.
Сильнейшая была старушенция! Ни одного концерта Рихтера не пропускала. Только там и позволяла себе всплакнуть. Под музыку. Во всех остальных местах материлась по-лагерному круто и хохотала тяжелым, прокуренным басом. С Цилей можно было и рюмку пропустить, и «беломорчику» посмолить, и над тупой Розой вдвоем поприкалываться, а после ее ухода и кайф словить. Потому как необъятная Циля одна домой на обмороженных на лесоповале ногах никогда не возвращалась. Исключительно в сопровождении младшей сестрицы. Значица, появлялся шанс отдохнуть от свекрухи часиков до десяти утра. Ради такого несказанного счастья не грех было и на работу разок опоздать, и махнуть перед сном еще не одну рюмашку…
Проза Ксении Велембовской полюбилась читателю после романа «Пятое время года», в котором рассказывалось о судьбах четырех женщин из большой московской семьи. В новом романе «Дама с биографией» писательница подтверждает: «мысль семейная» дорога ей, «дочки-матери» — главная ее тема.Люся, главная героиня романа, — само терпение: взрослая и успешная дочь — домашний тиран, старая мать — со своими «устоями», а еще барыня сватья и выпивоха зять… Случайное знакомство меняет взгляд героини на мир и сулит весьма радужные перспективы.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.