Пятницкий - [34]

Было еще при Московском комитете военно-техническое бюро, занимавшееся изобретением и изготовлением самых несложных средств вооружения (бомбы), с ним Пятницкий поддерживал косвенную связь.

Занимаясь исключительно и сугубо конспиративной работой, Пятницкий почти не принимал участия в повседневной работе ячеек и райкомов Москвы. Зато с секретарем МК Карповым, а позже с Марком (Любимовым) встречался ежедневно на их явках и получал конкретные указания: какие листовки и в каком примерно количестве следует выпустить, кому из товарищей нужно подготовить вид на жительство, обеспечить явкой, организовать встречу и т. п.

Но больше всего беспокойства и треволнений доставляла Пятницкому типография. Тяжелейшие условия: сырой подвал с довольно тусклым электрическим освещением, частые звонки из магазина — стоп! прекратить работу, — свинцовая пыль, скверное питание подтачивали здоровье работавших там товарищей. Уже в середине ноября 1906 года выяснилось, что ни Сандро, ни Стуруа больше не в состоянии работать в типографии. А где найти им замену? Ведь нужен не только абсолютно верный товарищ, но и опытный наборщик. В Москве такого не нашлось, и Пятницкий по договоренности с МК отправился на поиски в Петербург.

Попав на явку большевистского Центра на квартире зубного врача, а оттуда на Загородный проспект, в столовку Технологического института, Пятницкий встретил там Надежду Константиновну и кое-кого из старых товарищей по эмиграции. Рассказал о своем горе. Питерцы пообещали: поможем, и свели его с человеком, ведавшим «всей техникой» большевистского Центра.

— Очень нужен опытный наборщик, — сказал Пятницкий.

— Есть такой! — воскликнул питерский коллега. — Очень верный товарищ и высокой квалификации. — Потом задумался и заиграл «отбой». — Но ничего не получится. Он и нам самим позарез нужен. Собираемся ставить запасную типографию.

Пятницкий настаивал. Товарищ в конце концов согласился. «Бери. Хоть нам самим нужен, но вам, вероятно, еще нужнее». Познакомил Пятницкого с «гигантом наборного дела». Тот подтвердил без лишней скромности, что он действительно крупный специалист. И донельзя обрадованный Пятницкий, опасаясь, что добрые друзья из Питера могут передумать, в тот же день отправил «находку» в Москву, дав ему адрес одного из своих знакомых. Сам же остался еще на день-два в Петербурге по другим вопросам «техники». Возвратился в Москву и сразу же убедился, что товар оказался с гнильцой. Во-первых, питерский наборщик проявил излишний интерес к квартире Пятницкого, все требовал, чтобы его туда направили. Во-вторых, оказавшись лицом к лицу «с американкой», явно растерялся и никакого «класса» не показал. В-третьих, заломил столь несуразную цену за свои услуги, что Пятницкий только руками развел: такими средствами МК не располагает. А в-четвертых, вообще вел себя несколько странно, и только то, что он уже вошел в «технику», не давало возможности от него немедленно освободиться.

Скоро магазин кавказских фруктов «продан» был новому хозяину. Дело в том, что Аршак примелькался, и его следовало заменить. Нашелся один большевик, грузин Габелов. Его как следует проверили и, установив, что он человек вполне подходящий, разрешили ему «откупить» торговлю у господина Ласулидзе (Аршака).

Московская партийная организация готовилась к V (Лондонскому) съезду. Во всех районах, во всех ячейках развернулась бурная дискуссия об отношении к буржуазным партиям и к Государственной думе. Вопросы эти должны были стоять в порядке дня съезда. По решению ЦК, большинство в котором после IV Объединительного съезда захватили меньшевики, на всех собраниях обязательно должно было выступить по два докладчика: от большевиков и от меньшевиков. Собрал и Пятницкий весь технический аппарат Московского комитета в доме на Мясницкой, где помещалась аптека, на квартире Шершакова. От меньшевиков явился человек под кличкой Лысый. На самом деле звали его Егором Егоровым.

Сцепились крепко, и Пятницкий уложил его на обе лопатки. В результате умело и целеустремленно проведенной предсъездовской дискуссии на Московской общегородской конференции на V съезд делегатами избрали Покровского, Виктора Таратуту, Дубровинского (Иннокентия) и Ногина — все большевики.

К этому времени Пятницкий уже достал для себя довольно приличный паспорт какого-то армянина — студента Петербургского университета, что позволяло ему устроиться получше. Тогда-то он и поселился в «коммуне», о которой вспоминала Бричкина. Находилась она в огромном «доходном» доме Калинкина на Владимиро-Долгоруковской улице. «Коммуну» образовали Волгин, Бричкина, Гальперин и еще несколько социал-демократов. Одни жили легально, другие по «липовым» паспортам. Пятницкий «снял» у них комнату, как приехавший из Питера студент. Жили не слишком сытно — фунтики с сухими фруктами, которые иногда приносил Пятницкий, принимались как с неба свалившаяся роскошь, — но очень дружно. И заведующий «всей техникой», почти полгода не имевший в Москве собственного угла, что называется, отогрелся у семейного очага.

Но так продолжалось не больше месяца.

В приближении 1 Мая Московский комитет принял решение призвать московских рабочих к однодневной всеобщей забастовке.