Пятницкий - [25]

— Прошу меня простить, товарищ Каутский, — непочтительно перебил Пятницкий, — но почему вы говорите только о Ленине, когда его взгляды разделяет громадное большинство местных партийных организаций в России! И при чем здесь какой-то третейский суд, пусть даже во главе с уважаемым товарищем Августом Бебелем, когда русские социал-демократы уже готовятся к своему новому съезду?!

Каутский жестом иронической защиты поднял руку с раскрытой ладонью.

— О, съезд, бесспорно, высший форум партии. Но стоит ли отказываться от нашего посредничества только потому, что этот съезд когда-нибудь будет созван? Подумайте, мой юный друг — кажется, товарищ Фрейтаг? — сколько времени окажется потерянным. А ведь именно сейчас вам, русским, нужны дружба и единство. Неужели вы настолько загипнотизированы Лениным, что не можете правильно оценить добрую волю партейфорштанда?

Но поскольку упрямый мальчишка так и не оценил благородного порыва руководства немецкой социал-демократии, Каутский, встав из-за стола, дал понять, что разговор окончен.

Совещание, начавшееся сразу же после беседы Каутского с Пятницким, ничего не дало. Разногласия были так велики, что объединение на основе третейского решения стало бы чистой формальностью.

Осипу Пятницкому пришлось выступить на этом совещании. Он заявил, что без постановления соответствующего партийного центра ни о каком объединении в Берлине не может быть и речи. Чутье подсказывало ему, что руководству немецких социал-демократов меньшевики гораздо ближе большевиков. Возможно, что суперарбитр и потребовал бы от меньшинства формального подчинения большинству, но в вопросах стратегии и тактики оставался бы на стороне меньшинства, что только помешало бы строительству партии нового типа.

Владимир Ильич горячо одобрил позицию, занятую Пятницким на этом совещании. Он написал удостоверение следующего содержания:

«Настоящим мы назначаем уполномоченным Центрального Комитета Российской социал-демократической партии т. Фрейтага и просим другие организации и партии оказывать ему всяческое содействие.

От имени Центрального Комитета Российской социал-демократической партии

Н. Ленин (Вл. Ульянов)».

Но это было уже после III съезда партии, а пока Пятницкому вместе с приехавшими в Берлин представителями Организационного комитета по созыву съезда приходилось днем и ночью готовить все, что обеспечило бы спокойную и успешную работу съезда. Явки для перехода через границу делегатов съезда. Временное местопребывание в Берлине. Все это получилось совсем неплохо, если бы не повышенный интерес, проявленный берлинской полицией к особе Пятницкою. Первое время ему удавалось ловко отделываться от шпиков. Отлично изучив Берлин, он умело пользовался его внутренними дворами и закоулками. Да и шпиков он научился безошибочно отличать по бегающему взгляду, нарочито беспечной походке фланера и лихо сдвинутому на затылок котелку.

Но чем ближе к съезду, тем настойчивее и беспокойнее становилась прусская полиция. Пятницкого уже несколько раз вызывали в ревир и интересовались, что, собственно, он делает в Берлине и на какие средства живет. Пришлось попросить у одного дантиста — социал-демократа официальную справку о том, что господин Фрейтаг помогает ему по части зуботехнического искусства. Но однажды коса нашла на камень. К Пятницкому приставили супершпика. Необыкновенно длинного малого с нахально улыбающимся лицом. И как раз тогда, когда Пятницкий начал приготовления для отправки делегатов III съезда в Россию. Уже первая его встреча с новым «ангелом-хранителем» не сулила ничего доброго. Осип получил записочку от Папаши, в которой последний назначил ему свидание в два часа дня в одном не слишком роскошном ресторане. Начав заранее путать следы, Пятницкий зашел к одному приятелю и вместе с ним отправился в национальную картинную галерею. Выходя оттуда, он впервые увидел длинного детину, прятавшегося за деревом. Мгновенно сработала интуиция. Пятницкий повел шпика по Унтер-ден-Линден и затем внезапным отработанным прыжком очутился на подножке стремительно несущегося трамвая. Но прыжок шпика был столь же быстрым и безошибочным. Осип, выбрав подходящий момент, опять же на полном ходу соскочил с трамвая. Но шпик тоже не задержался и пошел рядом с Пятницким, поглядывая на него сверху вниз и хохоча во все горло. «Ты у меня сейчас похохочешь», — злорадно подумал Пятницкий и скользнул в подворотню, ведущую в известный ему проходной двор. Он все еще надеялся на превосходное знание «топографии местности» и на свои молодые, быстрые ноги. Но шпик, делая один шаг на два Пятницкого, не отставал. Конечно, свидание с Папашей на этот раз не состоялось. Обессилевший Пятницкий вынужден был, в конце концов, привести шпика с собой к зубному врачу. Только оттуда, воспользовавшись выходом в соседний двор, удалось Осипу уйти от слежки.

Уйти-то ушел, но понял, что положение для него сложилось просто аховое. Ясно, что он попал на мушку прусской полиции. За себя Осип не стал бы очень беспокоиться. Но на этот раз он отвечал за безопасность многих товарищей, приезжавших из России на съезд партии. И в этом случае он не имел права на риск, даже минимальный.