Пятницкий - [22]

Пятницкий не имеет времени, чтобы засесть за изучение материалов съезда и самому решить, кто прав и кто виноват. Он продолжает свою каждодневную черновую работу, переправляя делегатов съезда в Россию. Провел через границу Розалию Самойловну Землячку. Она как была, так и осталась большевичкой. Побывал на других участках границы, где были им пробиты проходы, и продолжал отправку делегатов. Каждый из отправляемых товарищей успевал изложить Пятницкому свою точку зрения, и он чувствовал себя в незавидной роли человека, заблудившегося в трех соснах.

В октябре 1903 года Гальперина (большевика), Вече-слова (стал меньшевиком) и Пятницкого вызвали в Женеву как членов Заграничной лиги русской революционной социал-демократии.

Оказавшись в меньшинстве на съезде, их стали называть теперь меньшевиками, лидеры партии Мартов, Засулич, Потресов и Аксельрод вознамерились дать бой большевикам на съезде Заграничной лиги, и, лишь только Пятницкий оказался в Женеве, ему опять пришлось натолкнуться на факты, относящиеся, так сказать, к морально-этическим категориям. Николай Бауман, с которым Пятницкий сошелся еще в Лукьяновской тюрьме, показал ему протест в бюро Лиги по поводу того, что сторонники большинства умышленно не приглашены на предстоящий съезд. Протест подкреплялся неопровержимыми данными, и Пятницкий охотно поставил свою подпись рядом с подписями Баумана, Воровского, Гальперина и других. Пятницкому казалось, что обе стороны кровно заинтересованы в выяснении точки зрения Заграничной лиги на суть разногласий на съезде. Подтасовка, странная «забывчивость» организаторов съезда очень напомнила Пятницкому шулерство в карточной игре. А он не терпел фальши ни в чем.

И тут на него, словно коршуны на цыпленка, набросились его друзья Дан и Блюменфельд.

— Как ты мог подписать этот гнусный документ! — кричал на него Блюменфельд. — Тебя обработали и окрутили вокруг пальца, как мальчишку. Но не все потеряно. Пойдем погуляем, и я все тебе разъясню.

Они, долго прохаживались по берегу Женевского озера. Блюменфельд говорил, говорил, говорил… А Пятницкий молчал. С каждым шагом на душе его становилось все тяжелее. Ведь рядом шел его старший товарищ, тот самый Блюменфельд, который помог ему правильно понять могучую революционную мысль Маркса, Плеханова, Ленина. А теперь Блюменфельд толкал Пятницкого на путь беспринципности, требуя, чтобы тот либо голосовал на съезде Лиги с меньшевиками, либо вообще отказался от участия в съезде.

— Но почему ты хочешь, чтобы я устранился от участия в съезде? — удивленно спросил Пятницкий.

Оказывается, получилось так, что на съезд Лиги приехало равное количество большевиков и меньшевиков.

И тут Осипу все стало ясным. Нет, его друзья не искали в нем единомышленника. Подумаешь, какая невидаль — малограмотный парнишка, двух слов связать не может! Нужен лишь его голос. Пусть поднимет за нас руку, а там… там посмотрим.

— Ты ничего не понимаешь в том, что происходит, — горячился Блюменфельд. — Но поверь мне на слово: Ленин и Плеханов погубят партию. Мы просим тебя только поднять руку за наши предложения. Придет время, и ты станешь гордиться, что в трудную минуту поддержал своих друзей.

— Но ты сам убеждал меня, что решать что-то можно лишь тогда, когда определится собственная ясная и четкая позиция, — задумчиво сказал Осип. — Вспомни, именно так учил ты меня. Так почему же сейчас ты взялся меня переучивать? Хочешь, чтобы я поднял руку за то, в чем еще не разобрался…

— Упрямец, — раздраженно воскликнул Блюменфельд. — Нет, ты оказался неблагодарным и упрямым мальчишкой… И я вижу единственный для тебя выход — уезжай в Америку, мы поможем тебе с деньгами на переезд, и сиди там спокойно, пока не разберешься в наших разногласиях. И уж конечно, не приходи на съезд.

— Я не поеду в Америку, Иосиф, — спокойно сказал Пятницкий. — Ия приду завтра на съезд и буду голосовать только за то, что сам найду правильным.

Съезд Заграничной лиги открылся 26 октября 1903 года. В зале по одну сторону сидели большевики, а по другую меньшевики.

Пятницкий сел с большевиками и голосовал с ними.

Когда же после возмутительных выпадов Мартова против Ленина большевики в знак протеста покинули съезд и собрались в кафе Ландольта, Пятницкий, как бы проверяя себя, остался еще некоторое время на съезде. Но вот выступил Троцкий. Полная ядовитой и гнусной клеветы на Ленина и его сторонников речь эта стала для Пятницкого последней каплей…

Он встал со своего места и, нарочито громко стуча башмаками, ушел — на этот раз навсегда — от бывших своих друзей!

В кафе Ландольта он слушал искрящуюся остроумием речь Георгия Валентиновича Плеханова, намечавшего план решительной борьбы с меньшевиками. Это было просто великолепно! Крупнейший теоретик партии, отбросив как шелуху личные приязни и неприязни, остался с большинством навсегда. Навсегда? Увы, через два дня Плеханов, бросив крылатую, но маловразумительную фразу: «Нет, не могу стрелять по своим!» — как будто бы те, кто еще вчера слушал его в кафе Ландольта, были чужаками, — перекинулся к меньшевикам и кооптировал прежних редакторов «Искры». Ленин тотчас же вышел из редакции.