Пятнадцать лет скитаний по земному шару - [29]

— Отправляйтесь на берег, отправляйтесь на берег!

— Поймите, я не имею денег, чтобы заплатить за проезд до берега, — сказал я, но он резким толчком отбросил меня в баржу — прямо на тюки с бобами какао. Грузчики и матросы захохотали.

Я был взбешен. Скинув пиджак и обувь, прыгнул вниз головой в воду и устремился к берегу, борясь с сильным течением.

Послышались всплески весел, меня догнала шлюпка.

«Капитана!.. Капитана!..» — повторял шлюпочник и звал к себе. Я продолжал плыть, но шлюпка не отставала.

«А вдруг капитан изменил решение?» — подумал я и залез в шлюпку.

Мокрый поднялся я по трапу на палубу. Капитан сказал:

— Ты хороший парень! Я взял бы тебя на пароход, но не имею права…

Один из механиков принес для меня чистый костюм, кепку и ботинки. Кепка пошла по кругу, в нее клали мелкие деньги.

Катер доставил меня на берег.

Надежды выбраться из Гуаякиля пароходом не было. Остался один путь — пешком через дикие дебри Эквадора и Колумбии. Прежде всего надо было попасть в Кито, столицу Эквадора.

И вот — снова ночь на барже в обществе негров; они долго играли на банджо и пели, а утром я двинулся в путь.

Из Гуаякиля в сторону Кито тянулась на некоторое расстояние линия железной дороги. Почти сутки я ехал в товарном вагоне. Поездная бригада, узнав, что я направляюсь в Кито, удивлялась моей легкой одежде.

— Но ведь я же буду приближаться к самому экватору, — сказал я.

— Это верно, но мерзнуть ты будешь изрядно!

Железная дорога оборвалась. Я пошел пешком, все время поднимаясь вверх. Склоны были покрыты богатой растительностью; журчащие ручьи с кристально чистой водой сбегали с гор, низвергались шумные водопады. Чем выше, тем прекраснее становился пейзаж. Кое-где встречались убогие хижины, построенные из тростника и крытые корою. Огонь разводили внутри, дым выходил через отверстие в «крыше».

Я приближался к экватору, но все чувствительнее становилась прохлада, о которой меня предупреждали железнодорожники. «Вот так экватор!» — говорил я себе, дрожа от холода в суконной куртке и пиджаке. Вспомнилось, как мы изнывали от жары по дороге в Австралию, когда пересекали экватор.

Вокруг вздымались вершины, покрытые шапками вечного снега. Мой путь лежал к подножию действующего вулкана Котопаха высотой около шести тысяч метров.

Все реже встречалось человеческое жилье. Здесь обитали индейцы, они ютились в таких же хижинах, как и метисы. Одежду и утварь изготовляли сами, посуду делали из различных плодов. В каждой хижине стояла каменная чаша, в которой женщины ступой размалывали просушенные бобы какао, добавляли к ним сок сахарного тростника и из такого теста пекли большие лепешки — это была основная пища инков.

За все время этого перехода я не видел хлеба; вначале питался только картофелем, а потом одними «шоколадными лепешками».

Местные жители знали лишь несколько испанских слов, и я объяснялся знаками. Индейцы отличались большим гостеприимством, никто из них не отказывал мне в приюте и ночлеге. Когда я проходил мимо хижины, из нее обычно выходили люди и приглашали к себе.

Только один раз мне хотели отказать в ночлеге. Это произошло почти на самом экваторе, когда вторые сутки я шел, не встречая жилья. От гула мощных водопадов, питающих полноводные реки, содрогалась земля. Все было окутано туманом. Приближалась ночь, порывистый ветер усиливался и яростно дул то в лицо, то в спину. Блеснула яркая молния, раскат грома покатился по горам. Молнии начали сверкать непрерывно. Заметив какую-то нишу, я ринулся туда и неожиданно наткнулся на перегородку — там жили люди. При моем внезапном появлении раздался испуганный крик, и старая индианка, заслонив девушку лет семнадцати, повелительно указала мне на выход. Я подчинился, сознавая: если бы кто-нибудь из мужчин находился в хижине, мне бы оказали радушный прием.

Отошел на несколько шагов. «Сейчас хлынет ливень, — подумал я. — Где бы укрыться?» Вблизи послышались быстрые, легкие шаги. Молодая индианка схватила меня за рукав и повлекла в хижину. Старуха кое-как объяснила, что ее муж уехал в Кито, а она опасалась оставить незнакомого человека ночевать.

Мать принялась устраивать постель, время от времени бросая в мою сторону тревожные взгляды. После ужина старая женщина погасила светильник, уложила дочь в углу и загородила ее своим телом.

Утром старуху словно подменили: она смотрела на меня с материнской лаской, без умолку болтала, угощала всем, что было в хижине, а на прощание сунула в карманы лепешек. С любовью гладила она голову дочери… В моих ушах долго звучали ласковые слова сочувствия к суровой доле одинокого бездомного скитальца.

Невдалеке от столицы Эквадора я увидел постройки городского типа, богатые испанские фермы. На равнине паслись большие стада рогатого скота. У многих животных тело было покрыто шишкообразными опухолями; потом я узнал, что это последствия укусов насекомых, которые откладывают под кожей свои личинки.

Наконец я добрался до Кито, который местная буржуазия называла южноамериканским Парижем. На окраине тянулись казармы эквадорской наемной армии. Опираясь на эту силу, высшее офицерство часто совершало государственные перевороты.