Пятеро на леднике - [59]

— Хорошо!

Тогда все стали придерживать вагон, а он не останавливался и тащил двадцать человек за собой. Рабочий схватил доску и сунул ее под колесо — хрустнуло, и вагон мягко затормозил.

Матушкин повернулся к Сашке.

— Ну, валяй домой.

Сашка все стоял рядом с Матушкиным, ему почему-то не хотелось уходить, хотелось еще катить вагон вместе со всеми.

Матушкин, размахивая шляпой, пошел продолжать работу, обернулся, помахал рукой.

Сашка перешел пути и вышел на затененную улицу, по которой они пришли утром. Здесь было поразительно тихо после лязга, грохота и шипения там, на площадке. Сашка забыл о городе, о доме, ему все еще виделись груды железа, и дым, и зной. А здесь, истомленные полднем, стояли мирные деревья, и удивительно было видеть зеленые мягкие листья, траву.

На площади у базара Сашка стал пить газировку и, разглядывая голубую тележку со льдом, подумал, что эту тележку, прежде чем грузить в вагон, надо разрезать на четыре части.

Как только Сашка выпил газировку и пошел через площадь к своей улице, он увидел светлое платье, волосы, стекающие на плечи, и узнал ее, девушку, которая работала на площадке. Она шла впереди, Сашка догнал ее и спросил каким-то странным, не своим голосом:

— А вы тоже уже кончили работу?

— Да.

— Интересно.

— Чего же интересного?

— Да так… интересно.

Девушка пожала плечами, посмотрела на него сбоку, не поворачивая головы, потом спросила:

— Какое у вас впечатление от первого дня работы?

— Впечатление очень хорошее, — ответил Сашка, как на экзамене.

— Тяжело было?

— Нет! — храбро соврал Сашка.

Она опять посмотрела на него сбоку, не поворачивая головы, усмехнулась.

— Всем тяжело, а вам нет?

— А мне… нет… то есть не очень.

Они шли по бульвару вдоль ярко освещенной белой кремлевской стены. Стена сверкала, как белое облако, было здесь тепло и сонно. Улица спускалась к озеру. Берег его покрывал зеленоватый прозрачный сумрак. По траве бродили маленькие девочка и мальчик, ловили жуков и прятали их в коробку от зубного порошка. Они стесняясь подошли и поздоровались с Сашкой.

Девушка отдала им сетку с продуктами, которую несла, и объяснила:

— Это мои брат и сестра.

Снизу, как цветок из травы, поднялась еще девочка в синем платье с красными бантами в косах. Подбежала, отдала мальчику что-то из рук в руки. Мальчик сипло сказал, протягивая кузнечика старшей сестре:

— Вот, Наташа, мы каких ловим.

— Сколько вы уже поймали? — спросила Наташа серьезно, так же, как спрашивала у Сашки фамилию.

— Двадцать один жук и пять кузнечиков, — ответил мальчик, умильно глядя на яблоки, которые краснели в сетке.

— Ну ладно, — сказала Наташа, — а теперь идите домой. Я сейчас приду. Нина, поставь воду на плитку. Возьмите по яблоку. Идите.

Брат и сестра взялись за сетку и пошли по тропинке вдоль стены, а когда отошли немного, вдруг побежали. Беленький козленок испугался их, бросился в сторону и скакал до тех пор, пока веревка его не остановила.

Солнце уже ушло за стены. Небо, лиловое у горизонта, выше теплело до бирюзового. Два длинных розово-белых волокнистых облака перечеркивали эту бирюзу.

— Вы почему пошли работать? — спросила Наташа у Сашки.

— Чтобы стать сильным.

— У вас есть родители?

— Мать и отец, не родной только.

— А у меня только отец… он родной, но… выпивает… Я работаю уже полгода, а осенью поступлю в вечернюю школу… А вы долго у нас будете работать? — Она вдруг улыбнулась просто и застенчиво, как не улыбалась ни разу, а потом добавила деловито: — У нас большая текучесть кадров.

— Да, я думаю долго у вас проработать, — решительно ответил Сашка. — Только я тоже думаю все-таки продолжать учиться. Может быть, тоже в вечерней школе. А потом я хочу стать геологом и искать новые пещеры. Надо всю жизнь что-нибудь искать.

— Надо искать обязательно, — подтвердила Наташа.

— Надо.

— Конечно, а то не будет счастья! — сказала Наташа.

Вдруг печально, по-вечернему затрещал кузнечик в холодеющей траве.

— Пойдемте, — сказала Наташа.

Они прошли вдоль берега и остановились у старых ворот, на перекладине их был прибит рыжий жестяной кружок с надписью: «В обществе «Россия» застраховано».

— Здесь я живу, — объяснила Наташа. — До свидания.

— До завтра, — ответил Сашка.

Дома Сашка вдруг почувствовал страшную усталость. За ужином клевал носом и чуть не выронил стакан с молоком. Мать улыбалась и все просила его поесть, а Сашка уже видел и мать и отчима как в тумане, и руки, ставшие вдруг ватными, не слушались его. Блаженно упал Сашка в постель, и сразу навалилось забытье, но вдруг… загремело железо, посыпались искры, и Сашка проснулся… Сон опять сморил его, но и во сне все падало на землю железо, грохотали поезда и белело то близко, то далеко Наташино платье…

Утром Сашка проснулся оттого, что мать трясла его за плечо и говорила с ласковой усмешкой:

— Вставай, Шурик, ну, вставай. Сам просил разбудить утром. Ай не пойдешь? Тогда спи. Спи, коли так.

Сашка с трудом поднялся. Все тело болело, точно вчера Сашку колотили весь день. Шея ныла так, что голову нельзя было повернуть, ноги не сгибались. Сашка понял, что энергия исчезла бесследно и, видимо, навсегда. Он откинулся на спину и закрыл глаза: «Спать, спать».