Пятеро детей и чудище - [14]

— Ну так что насчет эльфа… Смотри! Он сейчас перевернет молоко! Молоко отодвигали на безопасное расстояние.

— Ну так вот… Нет, Ягненочек! Ложка бяка, отдай Пантере!

— Золото наше исчезло… — снова пытался начать Сирил. — Он сейчас доберется до горчицы!

— А может, нам лучше попросить… Здравствуйте- пожалуйста! Добрался-таки!

Блеск стекла, всплеск розовых ручек и ножек — и аквариум с золотыми рыбками, который стоял посередине стола, опрокинулся набок, поток воды и золотых рыбок хлынул на колени Малышу и всем остальным.

Все переполошились не меньше, чем золотые рыбки. Только Ягненочек сохранял полное спокойствие. После того как лужу вытерли, а золотых рыбок, бьющихся на полу с открытым ртом, подобрали и снова поместили в воду, Марта унесла Ягненочка, чтобы переодеть во все сухое. Кое-кому из остальных тоже пришлось переодеться. Переднички и курточки, которым пришлось искупаться вместе с золотыми рыбками, вывесили на просушку.

Кроме того, выяснилось, что Джейн придется либо заштопывать платье, которое она вчера умудрилась порвать, либо щеголять весь день в нижней юбке. Это была мягкая белая юбка с кружевными оборками, очень-очень красивая, как бальное платье настоящей леди, а то и лучше. Однако она не была бальным платьем, а слово Марты — закон. Она не позволила Джейн надеть сей дивный наряд и наотрез отказалась слушать Роберта, утверждавшего, что это юбка как юбка.

— Это неприлично, — заявила Марта.

А если люди так говорят, возражать им совершенно бесполезно. Когда-нибудь вы в этом и сами убедитесь.

Делать было нечего, пришлось Джейн заштопывать платье. Она порвала его, когда упала в лужу в Рочестере, как раз там, где по улице проехала водовозка. Джейн ободрала себе коленку. С чулком дело обстояло еще хуже. Ну а юбка была порвана тем же самым камнем, из-за которого пострадали чулок и коленка. Разумеется, остальные не бросили товарища в беде. Все вместе они уселись на лужайке вокруг солнечных часов, и Джейн с усердием принялась за штопку. К тому времени переодетый во все сухое Ягненочек сидел уже на руках у Марты, так что можно было спокойно поговорить. Роберт и Антея хотели было оставить при себе свои тайные сомнения, дескать, песочному эльфу нельзя доверять, однако Сирил сказал:

— Говорите прямо! Не люблю, когда говорят обиняками, как трусы.

— Мы не трусы! — вступился за свою честь Роберт. — Просто нам с Антеей, в отличие от тебя и Джейн, не пришлось переодевать нижнее белье, и у нас было время подумать. И если вы спрашиваете…

— Ни о чем мы тебя не спрашиваем, — перебила его Джейн, перекусывая нитку зубами, что делать ей строго-настрого запрещалось.

— Спрашиваете или нет, — продолжал Роберт, — мы с Антеей считаем, что наш приятель Сэмми хитрит. Раз уж он умеет исполнять наши желания, то наверняка умеет исполнять и свои. А я сильно подозреваю, что всякий раз он желает, чтобы исполнение нашего желания не принесло нам желаемого, то есть ничего хорошего. Не будем больше водиться с этим негодником и пойдем лучше в каменоломню, поиграем там в крепость в свое удовольствие.

(Надеюсь, вы не забыли, что дом, в котором дети проводили летние каникулы, располагался между каменоломней и песчаным карьером.)

Однако Сирил и Джейн неизменно надеялись на лучшее, так уж они были устроены.

— Не думаю, что Сэмми вредит нам сознательно, — возразил Сирил. — Если разобраться, нелепо было просить у него несметного богатства. Фунтов пятьдесят мелочью нам хватило бы за глаза и за уши. А просить о том, чтобы быть красивыми, как ясное солнышко, это и вовсе глупость несусветная. Не хочу вас обижать, но это так. Нужно придумать по-настоящему полезное желание.

— Вот именно, — сказала Джейн, откладывая платье. — Да и глупо отказываться. Ведь, насколько я знаю, если не считать книжек, то в жизни такой возможности Tie было ни у кого и никогда. Наверняка есть целая куча вещей, которые мы могли бы пожелать и которые не выйдут нам боком, как это получалось до сих пор. Давайте подумаем хорошенько и попросим что-нибудь замечательное, чтобы получился по-настоящему славный день. Вернее, остаток дня.

Джейн снова взялась за штопку, причем с бешеной скоростью, потому что время уже поджимало. И все четверо заговорили разом. Если бы вы присутствовали при этом, то едва ли сумели бы ухватить суть разговора, но дети привыкли разговаривать, так сказать, «в колонну по четыре», как ходят солдаты, и каждый, не испытывая неудобства, мог сказать что хотел. Он слышал себя, и в то же самое время три четверти двух его чутких ушей были направлены на то, чтобы слышать сказанное остальными. Это нехитрый пример на умножение простых дробей, хотя, боюсь, вы не справитесь с ним. Так что я не стану спрашивать вас, верно ли следующее равенство: три четверти, умноженное на два, равняется полтора. Однако прошу вас мне поверить, что именно столько ушей каждый мог отдать остальным. Если верить Шекспиру, то отдавать уши было в ходу у древних римлян. Впрочем, я боюсь, что все это вам не очень интересно.

Когда платье наконец было заштопано, вышла еще одна заминка. Марта настояла на том, чтобы все вымыли руки, хотя это было совершенно бессмысленно, потому что, кроме Джейн, никто ничего не делал. А как можно испачкаться, ничего не делая? Это трудный вопрос, и я не возьмусь ответить на него на бумаге. Но в жизни я легко вам это покажу — ну, или вы мне.