Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара - [168]

13 мая 1999 года Егор еще раз публично растолковывал эти непонятные Западу нюансы на заседании Свободного университета парижской газеты «Русская мысль» в любимом им Овальном зале Библиотеки иностранной литературы (университет стал проектом его друзей Екатерины Гениевой, директора «Иностранки», Виктора Ярошенко, а также все той же Ирины Иловайской-Альберти). «Я был среди тех, кто организовывал в Москве митинги против Чеченской войны, – говорил Гайдар, – зная, что режим Дудаева ничем не лучше режима Милошевича, что там есть серьезные нарушения прав человека, не имея никаких иллюзий насчет того, что там „все хорошо“, но твердо зная, что эти проблемы при обработке бомбежками станут не лучше, а хуже».

На «реальную российскую ситуацию», эмоционально доказывал Гайдар, бомбардировки оказывают прямое воздействие. И лишь помогают развороту общественного мнения в сторону российских «милошевичей». Этими действиями Запад сам дистанцировал Россию от себя, снизил шансы на формирование прозападного массового общественного сознания, а значит, на строительство демократии в стране: «Мы категорические политические враги режима Милошевича; мы самым жестким образом осуждаем все, что он делает в Косове. Но для нас это не является оправданием безответственной глупости, которую, к сожалению, делает, на наш взгляд, НАТО».

Так Гайдар оказался по одну сторону «баррикад» с Примаковым и Ельциным. Каждый из них выступил против бомбардировок по своим причинам. Директор Института экономики переходного периода был единственной фигурой в этом треугольнике, кому не нужен был пиар. И характер его озабоченности ни в чем не совпадал с логикой того же Примакова и даже, скорее всего, Ельцина.

Возможно, тогда и созрела у Гайдара идея, что он мог бы использовать свои возможности, связи и политический вес для неформальной дипломатии. Для разъяснения позиции и особенностей политического расклада внутри России людям, принимающим политические решения на Западе. С применением технологии walk-in-the-woods, «блуждания в лесу», неофициального общения для дальнейшей выработки адекватных рекомендаций политикам.

Опыты такого рода были: например, в 1962–1963 годах американский журналист Норман Казенс выполнял миссию по установлению доверительных отношений между Джоном Кеннеди, папой Иоанном XXIII и Никитой Хрущевым. Он вел неформальные переговоры по поводу возможности заключения договора об отмене ядерных испытаний, а заодно добился от советского лидера освобождения из лагерей двух католических архиепископов. Правда, Кеннеди был убит, папа Иоанн умер, а Хрущева сместили с поста…

Леонид Тодоров вспоминал, что его шеф уделял много времени и внимания челночной дипломатии. Поначалу это были поездки по приглашению университетов и научных учреждений. Гайдар состоял в некоторых из них почетным доктором, был вице-президентом Консервативного интернационала – объединения праволиберальных партий, одной из основательниц которого была Маргарет Тэтчер. Нередко приезжал в США по приглашению Андерса Ослунда, работавшего тогда в Фонде Карнеги. Встречался с Clinton boys, командой Клинтона – советниками Строубом Тэлботтом и Марком Медишем, вел разговоры в Министерстве финансов США. Собственно теневой дипломатией он занялся позже, примерно с 2003 года.

«Конечно, очень много людей, очень много имен, очень много событий, очень много, наверное, того, что сегодня назвали бы челночной дипломатией, закулисной политикой, – рассказывал Тодоров, – в целом ряде случаев моя задача заключалась в том, чтобы довести до определенной точки. Допустим, до кабинета вице-президента США Чейни, а дальше – сам». И это притом, что Гайдар «был домосед. И хоть и легок на подъем, но старался не злоупотреблять поездками. Плюс, я думаю, присутствовало и некое рациональное зерно во всем этом. Он не инфлировал свою значимость этими бесконечными поездками. Получить Гайдара было непросто, это был уже некий признак статуса для организаторов мероприятия, потому что приглашения шли просто непрерывной чередой, и приходилось уже даже на моем уровне отсеивать».

В своей политической линии Борис Ельцин придерживался правила правой руки: когда идешь по лабиринту, нужно все время чувствовать стену правой рукой. Но когда эта стена обрывается, чтобы выйти из лабиринта, нужно опереться левой рукой о левую стенку. Так и действовал президент, когда приглашал Примакова на пост премьер-министра. Однако пришло время, когда Ельцину нужно было снова поменять руку.

Президент решил, что Примаков не должен быть его преемником. Гайдар и в то время считал, что страна может пойти, как он выражался, по «лужковскому» пути – «по направлению к экономике типа индонезийской». Это государство, где вроде бы есть рынок, но собственностью по-прежнему обладают те, у кого есть власть. В такой экономике, говорил Егор в одном из интервью, «по крайней мере, точно знаешь, какие правила – не формальные, а реальные, кто под кем, как решаются дела, сколько за что нужно заплатить». В такой экономике собственность не защищена, доходы сильно дифференцированны.

Тогда Гайдар и не мог предположить, что описывает экономику не «лужковско-примаковского» типа, а будущее системы Путина, преемника Ельцина.