Пьяное счастье - [18]

подскочил к обидчику, схватил его за грудки и давай мутузить. У него

привычка была – бить не костяшками кулака, а плашмя, пальцами. Говорил, что если ударит костяшками, может убить. Так забил тогда беднягу, что

только дружинники их расцепили. Про суды тогда никто и не думал, это

теперь, чуть что, - заявление подают. Сам потом повинился, навестил

больного (тот неделю с сотрясением лежал), захватил с собой бутылку. Вроде

ничего, помирились.

- А когда вы познакомились, он уже крепко пил? – пытала дочь.

- Да что ты, нет, конечно, - отмахивалась мать. – По чуть-чуть позволял.

Правда, каждый день. С работы всегда возвращался трезвый. Он с самого

начала работал в этом магазине, ездил в Москву на автобусе, а пьяным

попробуй-ка доберись. Тогда еще с пьянками боролись, да и с работы могли

попросить. Остерегался. Ну так вот, вернется, тогда уж и отрывается. Очень

любил красное вино – портвейн, вермут. И особенным шиком почитал,

знаешь, на людях, при всех, сорвать пробку-«бескозырку» зубами и вылить

всю бутылку в горло сразу, в один заход. Потом только крякнет, вытрет рот - и

как ни в чем не бывало. На танцы придем, достанет из кармана вторую и

оприходует прямо на пороге зала. Потом уже мог два, три часа

54

вытанцовывать, но головы никогда не терял, на ногах твердо держался. Зато с

возрастом стал таким же, как его отец и дед – таким вот, понимаешь? - и мать

кивала головой на спальню, откуда несся густой храп мужа.- Может, и

поспешила я тогда, по молодости, все думала, не выйду сейчас – потеряю

своего Коленьку. Очень уж любила его. Только позже мне подружка одна

попеняла на мою поспешность. «Куда летишь? – говорит. – Не терпится

трусы грязные стирать? Или боишься без мужика остаться? Запомни, дуреха: никакой хрен на этом свете не последний. (Прости меня, дочка.) Поняла или

трудно доходит?» Я, может, и поняла ее, да уж поздно было: забеременела я

тобой. Что ж, дитя без отца растить?..

Несмотря на такой веский довод, Зинаида отказывалась понимать ее. Уж

лучше одной остаться, считала она, с ребенком на руках, чем мыкаться вот

так всю жизнь.

- Э-э-эх, - вздыхала мать. – Это вы, нынешние, так теперь думаете. А в наше

время супружеством дорожили, мужа ценили…

Зина уставала спорить, молча вставала, уходила в спальню и ложилась в свою

постель. Включала слабый ночничок над самым изголовьем и долго, пока,

переделав на кухне все дела, не укладывалась мать, читала. В ту пору она

очень увлекалась Львом Толстым и, читая его книги, все пыталась

представить себе Андрея Болконского или Анну Каренину пьяными и никак

не могла представить. Пьер Безухов, правда, по тексту романа, выпить любил, но как все-таки интеллигентно это у него выходило и куда уж его пьянству до

пьянства ее родителя, неизвестно за какие грехи данного ей в этой жизни!

Зина тяжко вздыхала, откладывала книгу, гасила свет и с грустными мыслями

засыпала. Рядом, на тесной полутораспальной кровати, еще долго не спала

мать и без умолку храпел мало-помалу трезвевший отец. А на следующий

день все повторялось один к одному, как в старой, приснопамятной сказке о

белой домашней скотинке.

55

Как-то раз отец проснулся среди ночи и начал вытворять что-то вовсе

невообразимое. От привидевшегося во хмелю он вскочил на кровати, пулей

вылетел из-под одеяла на пол и дико озирался по сторонам, размахивая

огромными ручищами, словно защищался от кого-то. Мать испуганно

вскрикнула: «Коля, Коля, что с тобой», - но безумный супруг не слышал ее и

рычал с пеной у рта:

- Сволочи!.. И среди ночи покою нет!.. Зарублю-ю-ю!.. – взвизгнул он и

кинулся на кухню, а оттуда в сени. Мать поспешила за ним (не выкинул бы

чего!) и только успела заметить спину разъяренного супруга, выбегавшего во

двор в одних трусах и с топором в руке.

- Боже мой, не попусти смертоубийства! – тихонько рыдала она, стоя у

калитки и глядя на огромную фигуру мужа, метавшегося по темной улице в

поисках неведомого ей обидчика.

- Мама, на кого это он взбеленился? – спросила дочь, следом за ней выбежав

из дома.

- Кто его знает, доченька, - поскуливала мать, обнимая Зину и крепко

прижимая ее к груди. – Поди-ка узнай у него, у пьяного-то…

- А раз так, то и узнавать нечего, идем домой, - позвала дочь, но мать

сопротивлялась, все высматривая мужа заплаканными глазами:

- Как же уйти-то? – возражала она, ломая руки. – А не ровен час, убьет кого?

- Да кого он убьет, мама? – успокаивала Зина. – Пробегается, выветрится и

вернется. А может, и заберут куда следует, нам же лучше…

- Зина, что ты такое говоришь? – вздрогнула мать и округлившимися от ужаса

глазами смотрела на дочь. – Тебе что, родного отца не жалко?

- Мама, мне гораздо больше тебя жалко, - парировала Зина. – Тебя он жалеет

хоть немного, а? Это ты все вокруг него носишься, противно смотреть даже.

56

А ему хоть бы хны, живет в свое удовольствие и помыкает нами. Я бы на

твоем месте как-нибудь плюнула ему трезвому в рожу, знаешь, смачно так, харчком, может, немного опомнился бы…

Зина развернулась и пошла в дом, оставив нечастную мать у калитки.

«Да и что я могу сделать, если ты добровольно взяла себе роль жертвы? -

подумала она про мать. – Невмоготу, так давно развелась бы с ним, никто