Пьяное счастье - [20]

- Да как вы смеете! – выпалила Зина и вскочила с банкетки. – Незнакомому

человеку!..

- Да будет тебе! Я таких незнакомых за версту вижу. И чего ерепенишься-то?

Спасибо сказала бы. Я бы тебя подучил, что и когда говорить врачу…

Но Зина уже не слышала его и стремглав летела к регистратуре. Задыхаясь от

гнева, она рассказала о произошедшем дежурившему на входе милиционеру.

- Опять Чебыкин колобродит! – покачала тот головой и встал. – Вы не

волнуйтесь, подождите в регистратуре, я сейчас все улажу. Мария

Викторовна, пусть девушка у вас побудет пока, - и он направился к пятому

кабинету.

Зина вошла в регистратура и встала за дверью. Вскоре послышалась возня в

коридоре и приближающиеся голоса.

- Да ничего я не говорил такого! – громко доказывал Чебыкин. – Просто совет

хотел дельный дать. Подумаешь, обидчивая какая! Краля неписаная! Узнает

еще, как опытными людьми пренебрегать!..

- Выходи побыстрее! – подталкивал его милиционер. – Всем уже плешь

проел!

- Могу и не ходить! Могу не ходить, - радостно частил Чебыкин. – Сами же

велите являться. Мне-то что…

60

- Выходи! – милиционера подтолкнул Чебыкина к выходу, распахнул дверь и

мягко выпроводил его на улицу. – Придешь завтра с утра. Доктора я

предупрежу.

- Делать мне разве нечего? Таскаться сюда каждый день! – голосил Чебыкин.

- Не придешь сам – участковый приведет. На сегодня свободен! – отрезал

милиционер и захлопнул дверь.

Он подошел к регистратуре и сказал Зине:

- Проходите, девушка, скоро, кажется, ваша очередь.

Зина поблагодарила и пошла к кабинету. Из него вышел тот, кто был перед

Чебыкиным, и девушка робко переступила порог:

- Разрешите?

- Входите!

Старичок-доктор пригласил Зину садиться. Она некоторое время молчала, не

зная, с чего начать, а потом ее прорвало. И в течение получаса она

рассказывала доктору обо всем, что наболело в душе, что усиленно искало

выхода и, увы, не находило его.

- Его надо определять в ЛТП, - выслушав Зину, сказал доктор. – Возьметесь

за оформление бумаг?

- Но каких? Я ничего не знаю, - ответила Зина.

- Я вам все расскажу, - улыбнулся доктор.

Через час, успокоенная и обнадеженная доктором, Зина возвращалась домой.

Но время от времени воспоминание о грязном мужичонке на банкетке в

диспансере почему-то смущало и тревожило ее. Зина, наученная книгами,

привыкла в каждом почти явлении видеть предзнаменования и символы, и

теперь никак не могла понять значение этого образа. Но за последующими

61

хлопотами и собиранием справок на отцовской работе этот образ постепенно

поблек, а потом и вовсе исчез.

Через два месяца усилиями Зины отца определили в лечебно-трудовой

профилакторий, и они с матерью вздохнули облегченно. Перед отъездом отец

бранился на дочь:

- У, стерва! Отца родного сгнобила, тварь! Погоди еще, отольется тебе! – но

на Зину эти угрозы не производили ровно никакого впечатления, тем более

что отец был на редкость трезвым, а значит, совершенно безопасным.

Мать, правда, тоже немного сердилась на дочь, дулась на нее и то и дело

попрекала, но, привыкнув к спокойной жизни, мало-помалу простила ей.

Весной Зина успешно окончила школу, а летом легко поступила в

педагогический институт. А когда она уверенно сдала первую сессию,

пришла новая радость: в отстроенном на окраине села девятиэтажном доме

им дали просторную двухкомнатную квартиру. Впрочем, это уже было и не

село вовсе, а новый район столицы. Быстро собрали и перевезли нехитрые

пожитки. Зина добавила свою первую стипендию, и новую квартиру

обставили скромно, но уютно. До возвращения отца оставалось еще больше

года, и мать с дочерью наслаждались тишиной и покоем.

Через два месяца пришло известие, по-разному воспринятое в семье. Во

время погрузки лесоматериалов на баржу из-за нарушения бригадиром

техники безопасности погиб отец: слабо закрепленные стропы лопнули, и

огромные бревна, падая с пятиметровой высоты, погребли под собой

такелажника Гвоздева. Дежуривший на погрузке врач, проведя первичный

осмотр, только сокрушенно вздохнул и беспомощно развел руками.

Мать несколько дней не ходила на работу, лежала на кровати и плакала. Зина

как могла утешала ее, хотя понимала, что самый лучший лекарь – это время.

62

А пока выполняла за мать всю несложную работу по дому: стирала, готовила, делала уборку, готовя квартиру к похоронам.

Вскоре тело отца привезли и поставили в обитом красной тканью недорогом

гробе посреди прихожей, так что пройти в квартиру стало проблематично:

нужно было бочком протискиваться мимо покойника, а двум-трем знакомым,

приглашенным на поминки, и вовсе приходилось втягивать необъемные

животы, чтобы успеть занять место за поминальным столом. Эти двое-трое

были приятелями отца, такими же, как и покойный, выпивохами и

матерщинниками. Но сейчас они попритихли, подобрались, напустили на

себя по возможности скорбный вид и косноязычно лепетали матери неловкие

слова соболезнования. Остальных гостей было человек восемь: соседи, брат

матери дядя Петя, бригадир отца Семен Карпович.

В кухню столько людей не поместилось бы, и стол установили в большой

комнате. Гости чинно расселись, приличия ради помолчали, не притрагиваясь

к посуде и дожидаясь слов хозяйки. Наконец мать, укутанная по глаза в