Пьяная жизнь - [11]
Призывался ещё во второй половине 20-х годов, имея лишь 4
класса образования. Служил в кавалерии, затем в танковых
войсках. По – секрету, взяв с меня слово хранить тайну,
рассказывал, как историку, что в сентябре 1939 года, после
вторжения фашистов в Польшу, был в составе разведывательного
танкового взвода на околицах Варшавы… Информация поразила.
Ведь о пакте Молотова – Риббентропа в советское время не
говорили.
Войну закончил подполковником. Был несколько раз
ранен. Но самое серьёзное ранение, телесное и душевное,
получил после войны. Всю жизнь страстно хотел учиться. Мечтал
поступить в академию. И вот случай представился. Пришел
приказ о направлении в Академию Генерального штаба. Дядя
командовал танковым подразделением в Забайкалье…
Эх, видно не его день был тогда! Во время церемонии
передачи командования преемнику, башенный люк неожиданно
закрывается
и
перебивает
40-летнему
подполковнику
Ильницкому позвоночник. Дальше – почти год в госпитале
Вишневского, знаменитого военного хирурга. На ноги поставили.
Но в армию уже не вернулся.
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
Психологический удар остался тяжёлым бременем памяти
до кончины. Особенно досаждала мысль, что если бы не тот
нелепый случай, быть ему генералом…
Многие от подобных «фортелей» судьбы ломаются.
Танкист был не слабого десятка. Поселился в Харькове, построил
дом, вырастил прекрасного сына, работал, пользуясь почётом и
уважением, почти до самой смерти.
…Не знаю, не успел уточнить у тёти Кати, чем она
занималась после возвращения в Доманёвку, как познакомилась
со своим первым мужем Сергеем. Из её рассказов о нём
получается, что в 1944 они встретиться не могли. Скорее всего,
знакомство состоялось до войны, так как Сергей был, как и тётя,
1922 года рождения.
В 1941-м Сергей Держак уже «понюхал пороху» в рядах
Красной Армии. Его часть была разбита и рассеяна. Оказавшись
в тылу у немцев, сумел пробраться в родное село. Что делал в
период румынской оккупации – неизвестно. Наверное, ничего
антисоветского, так как сразу после освобождения Доманёвки,
весной 1944-го, был вновь мобилизован и в числе десятков тысяч
«румынских
прихвостней»,
едва
достигших
17-и
лет,
необученных и безоружных, брошен в бойню Сандомирского
плацдарма…
Рассказывал, что от роты после первого боя осталось 4
человека. Победу встретил в Австрии. Имел несколько наград, в
том числе медаль «За отвагу».
У них была настоящая любовь. «Ой, як я його любила! А
він мене як любив!»,- вспоминала тётя. Я всецело верю ей. Она
была создана для большой любви. Что касается Сергея, то его
способность испытывать высокое чувство сложно было даже
представить.
Валерий Варзацкий
В 1968 – 1969 годах мне пришлось работать с ним в одном
карауле в Профессиональной пожарной части №18. Сутки
дежурили, трое суток отдыхали. Чтобы там ни плели злые языки
о спящих пожарниках и отсутствии воды в баках, нервное
напряжение, особенно ночью, постоянно давит. Не помню, чтобы
кто-то из нас уснул во время дежурства. Лежали на кушетках,
вели бесконечные беседы, выходили курить, меняли друг – друга
у телефона за столом дежурного.
Вот тогда-то я, может быть впервые в жизни, осознал, что
внешность не всегда соответствует внутреннему миру человека.
Дядя Сережа был «большим». Ростом под 185 см.
Широкие плечи. Широкие кисти рук. Широкие ладони. Толстые
пальцы. Живот как у штангиста-тяжеловеса подчёркивал
физическую мощь. Выражение лица хмурое, недовольное.
Низкий лоб. Взгляд иронично-презрительный. Волосы густые,
кудрявые. От его облика веяло силой, решительностью,
бескомпромиссностью. Прозвищем «Сила» кто-то попал прямо в
точку.
В свободные от дежурств дни дядя Сережа «бив камінь»,
то есть в карьере добывал ракушечник для строительства частных
домов. Фантастически тяжелая работа, в полном смысле слова
каторжная! Орудия труда – молот, лом, кирку, лопату в
брезентовом мешке, прикреплённом к велосипеду, привозил на
дежурство, чтобы утром, после окончания смены, не теряя
времени, ехать «на камінь».
Тогда не было жесткого законодательства о недрах. Далеко
в степи, вдали от населённых пунктов, находил балку с выходами
ракушечника и один, без помощников, работал от восхода до
захода.
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
И военное прошлое и «пожарка», где мне пришлось видеть
его «в деле» и многолетний «бой с камнем» не давали никаких
оснований «заподозрить» Сергея Держака в романтичности,
сентиментальности, мечтательности. Но он, клянусь вам, был
таким! Хотя и не осознавал этого.
Его внутренний мир во многом стал понятен мне
значительно позже. А впервые я поймал себя на мысли, что он
какой-то не такой, как мне казалось до того, во время наших
ночных бдений на дежурстве.
Во-первых,
дядя
Сережа
оказался
блестящим
рассказчиком. Сам о себе говорил: «У мене цих історий, як у
дурного махорки». Рассказывая преображался, становился
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».