Пьяная ночь - [3]

-- Что вы, черти, делаете?

В моей голове мелькает трезвая мысль. Завтра придётся вытёсывать доски и плахи и заново чинить все эти изъяны.

Но они увлеклись и не слушают.

Полозов декламирует гимн огню в стихах собственного сочинения, ибо мы все до одного сочиняем стихи, особенно в пьяном виде:

Пламя встаёт до небес,

Красный, разнузданный конь...

-- Брось, -- кричит Бинский, -- пойдём.

Мы опять выходим на двор.

-- Пойдём? -- повторяет Бинский.

-- Пойдём, -- откликаюсь я.

Мы стоим друг против друга и перекликаемся как два перепела.

-- Куда пойдём? -- наконец, спрашиваю я.

-- Пойдём на колокольню, звонить в набат, -- предлагает Бинский.

-- Нет, это старо. В прошлом году Шиллер звонил в набат. И даже ни одна собака не вышла на звон.

-- Идём к магазинам сменять часовых, -- решительно предлагает Бинский.

-- Зачем? -- спрашиваю я с минутным удивлением.

-- А зачем их ставят? -- кричит Бинский. -- В такую ночь... Кто украдёт?

Действительно, на Колыме никто не украдёт. Разве смотритель украдёт. Но он крадёт днём, а не ночью, и расписывает по книгам.

-- В такую ночь, -- повторяет Бинский значительно, -- все пьют, пируют, а они мёрзнут. Пошлём их домой. Мы станем на часах, мы, го-су-да-рстве-нны-е пре-сту-пни-ки...

-- Идём!

Он заражает меня своим мрачным энтузиазмом.

-- Идём, ура!

-- Allons, enfants, de la patrie...

Бинский надувает щёки и выдувает марш. Мы стараемся идти в ногу, хотя это и трудно.

Магазины в трёх шагах за первым углом. Там сложены казачья мука и казённая соль. И два поста спереди и сзади. Вот старая школа и городские весы. Ну-ка, кого они поставили мёрзнуть в эту пьяную ночь?..

Перед дверью стоить мальчик с пальчик, в большом тулупе, с большущей берданкой в руках. Это Лучка Гусёнок, самый маленький казак на всей Колыме и самый безответный. Ему 25 лет, но бороды у него нет. Его красный носик наивно выглядывает из-под мехового капора.

-- Лучка, ступай домой, -- говорит басом Бинский.

Лучка склоняет головку набок и отвечает тоненьким, сюсюкающим голоском:

-- А вы бы сами шйи, Айександр Яковйевич!..

Бинский радостно смеётся и с высоты своих двенадцати вершков протягивает руку над головою Лучки, снимает с него капор и ласково гладит его по темени, потом опускает капор.

-- А где другой? -- говорю я озабоченно.

Мы обходим амбары и подходим к другому часовому. Мы знаем наперёд, что это старик Луковцев. Он нанимается стоять за других в очередь и не в очередь. Можно сказать, что это бессменный часовой всей колымской законности.

Вот он стоит на своём месте, в оленьем балахоне, с ружьём в руках.

-- Здравствуй, старик! -- приветствует его Бинский.

Но это другое лицо. Бинский делает шаг вперёд и сердито плюёт в сторону:

-- Тьфу, баба!

Это не старик, а старуха, старая Луковчиха. Бессменный часовой зашёл погреться домой, а вместо него под ружьё встала его верная супруга. Ибо казённый пост не должен остаться пустым ни одной минуты.

-- Тьфу, тьфу, тьфу, -- плюёт Бинский. -- Баба, баба, баба!..

-- Идём назад.

Мы повернули обратно. Бинский почему-то пылает гневом. Он останавливается посреди дороги и произносит грозные речи, авансом нарушает все статьи новейшего закона, 126 и 128 и 1, 2 и 3 пункты 129 статьи.

-- Где исправник? -- спрашивает он в заключение. -- Подать сюда исправника.

Никто не откликается.

-- Пойдём, поищем, -- предлагаю я скромно.

Здание полиции и вместе с тем квартира исправника находятся по ту сторону улицы, как раз против нашей избы. Там тоже, должно быть, идёт пир горой. Из труб выходит дым. И сквозь снежные льдины окон мерцает огонь, и перебегают смутные человеческие тени.

-- Идём туда!..

Ворота открыты настежь, во дворе люди. На ступеньке крыльца скорчился Сергушка, исправничий драбант, он что-то жуёт и вертит жестяную форму, должно быть, делает мороженое. Кухарка Палага перетряхает в решете мёрзлые ягоды со снегом.

И дверь открыта. Оттуда тянется струёю тонкий пар. Должно быть, внутри слишком жарко.

Мы входим в сени, потом в горницу.

Бинский щурится от света, но вопрошает по-прежнему грозно:

-- Где исправник?

-- Здравствуйте, -- отвечают нам хором двадцать голосов. -- Пожалуйте, гости дорогие.

Все встают с мест и обступают нас.

-- Мы послать хотели за вами, -- повторяют они наперерыв.

Бинский обводит их глазами, и лицо его смягчается. На кого тут сердиться? Всё это наши соседи, близкие знакомые.

Вот почтеннейший исправник Шпарзин, Владимир Петрович. В трезвом виде мухи не обидит. А в пьяном виде -- чистейший сахар и даже часто плачет от избытка чувств. Он подскочил к Бинскому и трясёт его за руку, и нос его лоснится от умиления.

Вот Ваньковский, помощник исправника. Его рыбная избушка стоит на заимке рядом с нашей, и во время промысла мы состязаемся, кто больше наловит. Вот отец Александр, милый священник. Он уже два раза горел от пьянства, но его оттирали снегом. Вот Сашка Судковский и вдова Елисанова, они живут в гражданской любви, и когда играют в карты с чужими людьми, подают друг другу сигналы пальцами. Высунут средний палец, и это значит туз козырей, а указательный -- король, а безымянный -- дама. Если их поймают, то слегка обругают, а игра продолжается дальше. Вот Соловьёв -- торговец; у него плоский череп и весёлые глазки, а вместо носа широкая чёрная дырка. И кажется, что сквозь эту дырку можно насыпать внутрь черепа мерку зерна или фунтов пять дроби. Он танцор и балагур, дамский любезник и душа общества. Вот две дамы, две попадьи, одна попадья -- Кириллиха, а другая -- Гаврилиха.