Пузыри славы - [80]

— Что я могу сказать? Перед нами задача — в один-два дня заменить пять гарнитуров мебели, попавших по недоразумению к уважаемым людям города, которым мы очень многим обязаны…

— Это и без того ясно, — резко оборвал Ибрахан. — Что скажет Факайетдин Фасхутдинович?

Несмотря на головомойку, учиненную женой, несмотря на горячий душ, самогон не выветрился еще окончательно из Факая. Ничего конкретного он предложить не мог, и ему ничего не оставалось, как присоединиться к словам предыдущего оратора.

Ибрахана давно не видели в таком запале, он метал громы и молнии, бушевал, и ничто не в состоянии было его остановить:

— Я собрал вас не в шашки-поддавки играть… Не до игр…

Тут Булат проявил несвойственное ему мужество, встал и принял, как говорится, огонь на себя:

— Я все улажу… Мне потребуется грузовая машина и на несколько дней деньги. Сколько? Сколько стоят пять гарнитуров… — Он произнес свое предложение четко, решительно и теперь не побоялся скреститься взглядом с Ибраханом.

На какую-то долю секунды в голове Ибрахана мелькнула шальная мысль: уж не задумал ли милый зятек, получив деньги, смазать пятки и дать стрекача. Он отогнал это дикое предположение, но уточнил:

— Зачем деньги?

— Поеду в Уфу, — твердо заявил Булат. — У меня там связи, раздобуду импортную мебель. Не мебель, а обсоси гвоздик!

— Хороши будем, когда узнают, что мы, изготовляющие мебель «экстра-класса», покупаем мебель на стороне. Стыд и срам!..

— Чтобы избежать срама, совершу покупку через подставных лиц. Обойдется чуточку дороже, зато наша честь будет спасена…

— Откуда нам взять грузовик? На автобазе не дадут! Акоп до сих пор не вернул автомашины… Платим большую неустойку…

— Директора автобазы тоже беру на себя. Остановка за деньгами. Главбух — сухарь, под отчет не даст. А без денег ехать бесполезно… Нам бы взаймы на несколько дней… А второсортные гарнитуры чуточку подполируем, подкрасим — и пустим в продажу. Реализуем за несколько часов. Голову даю на отсечение…

— Ты уже давал свою голову на отсечение, когда затоварились скалками…

— Скалки — то другое… Красивая мебель — это произведение искусства!

На какую-то долю секунды Ибрахану снова показалось подозрительной активность Булата. Не мешало на всякий случай застраховать себя от возможной неприятной оказии, и он предложил поехать в Уфу вдвоем — Булату и Факаю:

— Вы вдвоем заварили кашу, вдвоем ее и расхлебывайте… А деньги, так и быть, я сам вам одолжу… Но зарубите себе на носу — выручаю в последний раз. На мою доброту больше не рассчитывайте! Точка!..

Через два дня из Уфы в Яшкалу прибыли пять гарнитуров импортной мебели. Правда, смутные слухи об этой покупке все же дошли до Яшкалы. Им не поверили. Они выглядели слишком нелепо и неправдоподобно.

Вопреки опасениям Ибрахана, Булат не сбежал. Ему не было никакого резона бежать из Яшкалы: где в другом месте, при каком другом начальнике ему работалось бы так хорошо и жилось бы так привольно, как у Ибрахана!

Мебельная эпопея завершилась, ко всеобщему удовольствию — и «нужных» людей, и руководителей промкомбината, — благополучно. Как говорится, без сучка и задоринки. Вот только с возвращенной второсортной мебелью вышла заминка: если не в столе, то в диване, если не в диване, то в стульях невооруженным глазом легко обнаруживались и сучки и задоринки. Даже подкраска, полировка, лакировка не помогли… Покупатели жаловались, а им в ответ продавцы твердили:

— Вы видели, что покупали…

Покупатели не успокаивались и жаловались в высшие инстанции…

Ибрахан уже приобрел иммунитет к жалобам, они его не трогали, как в былые времена: на всякую жалобу, как бы она ни была серьезна, при желании можно найти отговорку, пока, конечно, жалоба не становилась предметом обсуждения в комитете народного контроля или у самого Аксакала. Там уж не оправдаться… Но пока что, слава богу, жалобы путешествовали в пределах внутриведомственных инстанций, и у Ибрахана не было оснований тревожиться: он приободрился, повеселел, словно сбросил с плеч тысячетонный груз…

— Теперь мне и к самому Салахи Салахиевичу не стыдно идти на прием…

У операции по укрощению и задабриванию так называемых «нужных людей» оказалось непредвиденное продолжение с неприятными для Факая последствиями.

Произошло это в ночное дежурство Ярмухамета на складском дворе. Под утро, когда все складывалось так, что начальник охраны с полным основанием мог отрапортовать начальству: «Полный порядок! Никаких ЧП!» — вдруг откуда ни возьмись послышался подозрительный шум. Ярмухамет — ружье наперевес и осторожно, на цыпочках, ступил несколько шагов: какой-то злоумышленник возился у штабелей штакетников…

— Стой! Стрелять буду! — крикнул бдительный Ярмухамет.

— Не дури! — послышалось в ответ.

— Брось доску! — Ярмухамет для острастки пальнул в воздух. Вор, не выпуская из рук доски, кинулся навстречу Ярмухамету, желая, видимо, его обезоружить. Ярмухамет в порядке самообороны выстрелил в злоумышленника. Благо, ружье было заряжено не порохом, а солью, обыкновенной столовой солью, но боль в ноге, куда угодила пуля с солью, была, видимо, достаточно сильной. Раненый злоумышленник взвыл от боли и рухнул на землю. Ярмухамет приблизился к нему: