Пузыри славы - [77]

Шрифт
Интервал

Но фактически дела на комбинате шли далеко не прекрасно. Комбинатовская телега натужно скрипела, и колеса ее на каждом шагу требовали смазки в виде неустанных забот, внимания и активного вмешательства в любые мелочи. При таких обстоятельствах не только досужие языки, но и вся яшкалинская общественность опять же осуждала Ибрахана: как мог он оставить подопечное ему предприятие на столь длительный срок без присмотра.

Оно, конечно, для укрепления здоровья не мешало бы еще немножко понежиться в спокойной обстановке, набраться побольше сил. Но наивно было полагать, будто больничная палата совсем изолирована от внешнего мира. Его и тут донимали по служебным делам. Так что ни о каком безделье не могло быть и речи. Да и такое безделье было просто противно натуре Ибрахана, ему как-то совестно было лежать в больнице, когда кругом бил полнокровный пульс жизни.

Положа руку на сердце Ибрахан честно сам себе признался, что уже окреп и здоров и готов взвалить на окрепшие плечи тяжкое бремя руководства комбинатом.

Сегодня он вышел из дому раньше обычного, ему хотелось по дороге в комбинат спокойно обдумать, с чего, собственно, начать рабочий день. За время его болезни накопилось множество вопросов, всех сразу не решишь. Тут и накренившаяся водокачка, и незаконченное строительство туннельной печи, и долгое молчание Акопа, неизвестно где сейчас сбывающего злополучные топорища… Чем больше он приближался к комбинату, тем больше всплывало всяких нерешенных проблем.

У проходной его встретил расплывшийся в дружеской улыбке Ярмухамет. Его приветливое и неизменное: «Все спокойно, никаких чепэ нет» — несколько вернуло Ибрахану душевное равновесие. Но у самой конторы его ждал неожиданный и неприятный сюрприз.

У кабинета Ибрахана дожидалась взъерошенная и растрепанная супруга Факая. Тучная, как и сам Факай, она вся тряслась, словно студень, истерически взвизгивала, не в состоянии произнести и слова.

— Что случилось? — спросил Ибрахан. В ответ послышалось невнятное:

— Факай… Факай…

— Что с Факаем?

Женщина продолжала трястись, ничего, кроме «Факай…», от нее добиться невозможно было. Подошедшая Аклима дала ей воды, и тогда удалось выудить еще одно слово:

— Пропал…

— Как пропал?

— Очень просто. — Женщина наконец пришла в себя и могла толком объяснить: — Очень просто, не пришел домой ночевать.

— Может, у родственников заночевал?

— Никаких, кроме вас, нет у нас родственников.

Хотя Ибрахан был польщен тем, что жена Факая считает его родным человеком, но от этого беда, постигшая Факая, не стала более понятной.

Женщина передохнула, а затем снова громко запричитала:

— Нет у нас родственников… Мы одни, как два голубка… Сердце у него знаете какое, наверное, свалился где-нибудь…

— Почему вы решили, что с ним случилось что-то плохое?.. А может, он задержался у какого приятеля или, извините на слове, у приятельницы…

— Астагафирулла![15] Хорошего же вы мнения о моем муже… Он не имеет такой привычки. Дом для него святое место. Он знает только свой дом…

Ибрахан вызвал Ярмухамета:

— Факай пропал… Сообщи в милицию, пошли людей искать и сам возьми кого-нибудь с собой и обыщи весь город. Докладывать каждый час!

Ибрахан никак не ожидал, что первый после болезни рабочий день начнется именно с такого неприятного происшествия. Ничем другим заняться он уже не мог. Жена Факая, делая краткие паузы, не переставала голосить. И чем дальше, тем все громче. Выставить ее из кабинета неудобно и бессердечно. Неизвестно, как долго продолжался бы этот незапланированный сольный концерт-плач жены по пропавшему без вести супругу, если бы в кабинет не ворвалась с криком и плачем еще одна женщина. То была знакомая нам Гиззельбанат. Ее трудно было узнать: над правым глазом красовался огромный синяк, вся она была в неистовстве и, схватив Ибрахана за лацкан пиджака, закричала:

— Вы мне скажите, разве есть такой закон, чтобы обижать одиноких беззащитных женщин?

— Вы не по адресу… Вам в милицию! — Ибрахан попытался угомонить разбушевавшуюся Гиззельбанат. Но куда там!

Тут началось нечто невообразимое.

Ибрахан стал невольным слушателем еще и громкоголосого дуэта: одна женщина старалась изо всех сил перекричать другую. Голосовые связки Гиззельбанат оказались крепче, более отработанными и звучали на всех регистрах, заглушая примитивные причитания жены Факая.

— Я женщина одинокая, безмужняя, так что же, теперь мне и побои терпеть? Избил бы свой муж, я бы стерпела… А то чужой, идет как бы к себе домой, заворачивает к тебе, ты ждешь ласки, а он тебя по лицу…

— Покороче! — не выдержал столь длинного монолога Ибрахан. — Кто бьет? И при чем тут комбинат?

— Очень даже при чем… Мало натерпелась я от вашего Родиса, так еще одного послала судьба…

— Говорите толком, кто вас избил?

— Неужели до сих пор непонятно? Я же говорю — ваш любезный Факай!

— На него не похоже… — искренне удивился Ибрахан.

— Когда мужик напивается, все бывает похоже… Напился, как свинья… Ударил кулаком в глаз… Выбил стекло и через окно выскочил на улицу…

Если бы Гиззельбанат знала, кто сидел в кабинете, она бы поскупилась на детали ночного визита к ней Факая. Обманутая супруга мигом вспыхнула огнем от дикой ревности, презрения и ненависти. Она вцепилась в бесчестную соблазнительницу и совратительницу ее девственно чистого мужа.


Рекомендуем почитать
Повесть о таежном следопыте

Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.


Турухтанные острова

Повести известного ленинградского прозаика посвящены жизни ученых, сложным проблемам взаимоотношений в научных коллективах, неординарным характерам. Автор многие годы работал в научном учреждении, этим и обусловлены глубокое знание жизненного материала и достоверность произведений этой книги.


Очень хочется жить. Рассудите нас, люди

В повести «Очень хочется жить» воспеваются красота и мужество советского человека, солдата и офицера в первые годы минувшей войны.Роман «Рассудите нас, люди» посвящен молодым людям наших дней, их жизни, борьбе, спорам, любви, исканиям, надеждам и творчеству.


Дом на берегу: очерки

В книгу известного советского писателя Виля Липатова включены очерки, написанные в последние годы его жизни. Среди героев книги — московские рабочие, ленинградские корабелы, автомобилестроители Тольятти, обские речники, колхозники Нечерноземья, сотрудники милиции, деятели культуры. Все они обычные люди, но писатель подмечает в их жизни и труде характерные черты, делающие их яркими индивидуальностями. По-своему оригинальны и отрицательные персонажи: остро осуждая их, автор показывает неизбежное торжество справедливости.Содержание:Поправка к прогнозуТочка опорыНаших душ золотые россыпиДва рубля десять копеек… Самолетный кочегарДом на берегуПятаки гербами вверхПисьма из ТольяттиКорабелЛес равнодушных не любитКарьераКогда деревья не умираютТечет река ВолгаСтепанов и СтепановыТот самый Тимофей Зоткин? Тот, тот…Шофер таксиОбской капитанЖизнь прожить…Закройщик из КалугиСержант милицииСтарший автоинспектор01! 01! 01!Разговорчивый человекГегемонЧто можно Кузенкову?ДеньгиБрезентовая сумкаВоротаВсе мы, все — незаменимые .


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.