Путин, прости их! - [56]
Пожилые посетители Коммунарки (рассказывая, многие не могут сдержать слезы) были детьми, когда убивали их отцов мужчины в черных кожаных куртках, агенты сталинской секретной службы. В 1938-м они еще ходили в коротких штанишках, а сейчас они старики, и многие из них с трудом держатся на ногах.
Обиталище ужасов находится в 25 километрах к югу от Москвы. Местный священник по воскресеньям служит молебен по погибшим. В 1999 году Федеральная Служба Безопасности передала это место площадью в несколько гектаров Русской Православной церкви.
Посреди парка возвышается внушительных размеров дом, который некогда был дачей Генриха Ягоды[54], начальника секретной охраны Сталина и который был ответственным за ссылку в ГУЛАГ миллионов своих сограждан. В 1937-м он был обвинен в заговоре и год спустя расстрелян в хорошо знакомом ему лесу. Такая же участь постигла его жену и двух сестер.
Идея передать конфискованную дачу чекистам принадлежит самому Сталину. Чекисты работали не покладая рук; в период с 1937 по 1941 год ими было уничтожено 6500 человек, в первую очередь, их соратники старшего поколения, работавшие под началом Ягоды.
О существовании этого чудовищного места под Москвой было известно со времен перестройки, но только с приходом к власти Владимира Путина родственники погибших смогли придти на место захоронения своих близких, чтобы почтить их память.
Эта деталь хорошо вписывается в чисто человеческий и культурный портрет Путина: бывший полковник КГБ, а в начале 90-х вместе с Анатолием Собчаком – активный реформатор в Санкт-Петербурге, он один из самых ярких примеров зарождающейся демократии в России.
История 28. Весна в больнице, или Как рука доктора может сотворить чудо
Это случилось майским днем, в шесть часов утра в отделении урологии одной из московских больниц. Порывы ветра над Москвой-рекой приносили свежий аромат цветущих берез через распахнутые окна.
Больной увидел в конце коридора стремительно идущую навстречу стройную девушку. Желтые брючки, белый пиджак, светлые волосы собраны на затылке в длинный пучок. В ней с первого взгляда чувствовалось сочетание силы, кокетства и дерзости амазонки перед битвой. Когда она подошла ближе, он заметил на ее шее стетоскоп, разглядел даже алый лак на пальчиках ног, обутых в летние босоножки.
Молодая врач остановилась перед ним, одиноко стоявшем в коридоре, желая, по-видимому, о чем-то осведомиться.
Ночь для больного с проблемами простаты кажется бесконечной, преследует только одна мысль: что у меня – доброкачественная опухоль, выросшая до размера яблока или, неужели, самое худшее… рак? Только эти мысли, и никаких других. Один час беспокойного сна, и снова в коридор, шагать взад и вперед, с десяти вечера до шести утра, когда принесут термометр.
Утро – это совсем другое. Утром обязательный обход заведующего отделением. Он входит в палату со своей свитой, десятком врачей и медсестер. В России больше, чем в Нью-Йорке или Париже, понимаешь, что речь идет о физическом поединке между врачом и болезнью, борьбой один на один между человеком в белом халате и недугом.
Так как «скорая помощь» доставила больного с опозданием, врач особенно строго соблюдает профессиональную этику по отношению к поступившему.
У постели пациента лечащий врач сосредоточенно зачитывает медицинскую карту. Его почтительно слушают с полдюжины врачей и несколько студентов последнего курса.
Затем заведующий отделением делает свое заключение: новое клиническое обследование, название медикаментов, операция. Ассистент тут же документирует слова профессора в медицинскую карту.
Напуганный больной ничего не понимает из услышанного на загадочном языке врачей и фармацевтов. Он шепотом спрашивает перевода у медбрата, который здесь типично толстовский.
Кто читал «Смерть Ивана Ильича», поймет, что под этим подразумевается. Медбрат в соответствии со своим статусом – самый последний в окружении заведующего. Больной интересуется: «Что означает томирекс, фламбуен?» Тот умоляет: «Тише, тише, подождите… профессор говорит, потом все объясню».
Слова заведующего автоматически становятся окончательным приговором, так как в отделении он абсолютный монарх. Этот приговор, записанный ассистентом в медицинскую карту, сохранится в документах, закрытых в несгораемом шкафу известной больницы, своего рода Ватикана медицинского искусства.
Вот приговор, который позднее подробно разъяснит медбрат. Заключение профессора: это «мертвый» захват чемпиона, это «удавка» или удар в корпус, чтобы повергнуть болезнь плашмя на ковер.
На очереди у руководства следующий пациент.
Затем ранним утром – встреча с докторшей, высокой, лучезарной, источающей запах молодой женщины. Она поинтересоваласьего самочувствием. Он ответил. Та с улыбкой кивнула. Ведь она все знала. А быть в шесть утра на ногах – это ее профессиональная обязанность, как дежурного врача. Поэтому она и была в курсе всего. Такая молодая, но она уже готова стать ассистентом заведующего. Вдруг неожиданно она запускает свою свободную руку ему под пижаму. Причиной служит профессиональное рвение: она хочет проконтролировать состояние катетера.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.