Пути России. Народничество и популизм. Том XXVI - [93]

Конечно, подавляющее большинство фермеров и иных сельских предпринимателей живут по принципу «делай, что должен – и будь, что будет». Иными словами, являются стихийными и, в общем-то, безыдейными прагматиками. В противовес «романтическому» бескорыстному интересу унылый прагматизм не окрыляет, а изматывает силы и душу, хотя иногда может приводить к позитивным результатам.

Ольга Виноградская, Валерий Виноградский, Екатерина Никулина [383] . Мир новых поселян: малые дела vs большие надежды [384]

В составе событий, наблюдающихся сегодня в русских деревнях, обращает на себя внимание феномен, еще только десять-пятнадцать лет назад довольно редкий и нетипичный, а теперь уже ставший вполне рядовым, совершающимся чуть ли не каждодневно и повсеместно. Это – перемена места жительства, а именно: с городского на сельское. Такого рода феномен пока что относится к списку так называемых малых, неприметных, невпечатляющих дел и явлений. Никакого особенного размаха и торжественности. Однако именно с ним связаны определенные и чаемые многими надежды на обновление современной деревни. Всмотримся в это, пользуясь старинным выражением, «хождение в народ» и в его складывающиеся формы.

Речь пойдет об основных чертах жизненного мира той, неуклонно растущей количественно, социальной группы, представители которой, реализуя не вполне пока ясные для наблюдателей экзистенциальные стратегии, переезжают из городов на постоянное жительство в деревню. Как называть этих людей? Какая из известных терминологических конструкций наиболее точно и просторно схватывает весь объем тех событийных композиций, которые реализуют (или могут реализовать) оставляющие город люди?

В дискурсе социологической и ряда родственных наук существует довольно обширное облако дефиниций, которые принимают во внимание преимущественно фактуру элементарного передвижения субъектов из одной среды обитания в другую. Вот их краткий список: «мигранты», «дауншифтеры», «переселенцы», «приезжие», «пришлые» и т. п. Примечательно, что все подобные определения совсем не обязательно предполагают в качестве конечной остановки именно деревню и, в целом, сельскую местность. Ведь как иное место жительства можно выбирать и города, и страны. Таким образом, перечисленные понятия, в сущности, территориально нейтральны и взаимозаменяемы.

Указанным терминам не вполне присуща и сколько-нибудь ясно расслышиваемая стилистическая окраска. Исключение составляет, пожалуй, слово «понаехавшие» – своеобразное, определенно негативное, социально-культурное клеймо, накладываемое обычно на чужаков. Есть и более замысловатые примеры. В одной из деревень нам довелось услышать подобного же рода оценочное прозвание, адресованное семье образованных горожан, перебравшихся сюда на постоянное жительство – «варяги». И даже некую пословичную формулу, в которой застыла раздраженная реакция местных властей на культурные инициативы приезжих (организацию кружков, конкурсов, возрождение праздников и т. д.): «пришли варяги – начались напряги». Однако такое стороннее ворчание довольно безобидно. Но есть и откровенно язвительные выражения. Например, по М. Фасмеру, в Сибири новоселам старожилы дают собирательное название «поселюга»[385]. Подобные лингвистические метки («варяги», «залетные», «заезжие», «понаехавшие», «поселюги») могут восприниматься прежде всего как сигналы чувствительного обострения миграционной ситуации в отдельных регионах страны. А также как акты чуть ли не инстинктивного выстраивания социально-культурных границ между местными и нездешними. В остальном же здесь словесно закрепляется простой факт межселенного перемещения.

Таким образом, подавляющее число существующих сегодня в науке наименований групп людей, передвигающихся по территории страны, отличается языковой нейтральностью, и в этом смысле – понятийной однозначностью. Это обстоятельство делает их весьма удобными для включения в разного рода учетно-статистические ряды. И в этом их безусловная функциональная ценность. Зафиксировать, пересчитать и распределить по соответствующим территориально-пространственным проекциям людские потоки – дело совершенно необходимое и важное в свете задач национально-регионального управления и развития.

Но ограничиться одной статистикой в рамках нашей проблематики вряд ли возможно. При переходе на содержательно-наполненный уровень понимания феномена переезда городских жителей именно в деревню и именно с намерением дожить свой век в решительно обновленной среде обитания одних только нейтральных понятийных конструкций, как нам кажется, не вполне достаточно. Необходима очередная, более продвинутая, нагруженная положительным оценочным смыслом понятийная позиция. Именно позитивная коннотативность, пусть даже самого незамысловатого, но синонимически вбирающего в себя богатый спектр ассоциативных отсылок и оттенков, термина позволяет информационно и аналитически охватить феноменологическую и экзистенциальную полноту анализируемого, в сущности, простого события – смены жизненного пространства.

Это довольно тонкое методическое обстоятельство хорошо осознают специалисты, занимающиеся научным наблюдением за людьми, избирающими деревню как место даже не постоянного, а лишь периодического (отпускного, летнего, каникулярного) проживания. Вот так, увлекательно и одушевленно, отображается экзистенциальный пейзаж столичного мигранта в село в одной из свежих социологических публикаций.