Пути России. Народничество и популизм. Том XXVI - [91]

Сам Сергей не торопится с юридическим оформлением червячной фермы:

Я наращиваю поголовье. Я сейчас еще не фермер, но уже в нашу администрацию удочку закинул, но они вообще не понимают, о чем я говорю. И новгородские, и министр сельского хозяйства (области) сюда приезжала… Ну, она всегда занята. То есть они там, ну, что-то тоже в ютубе посмотрели, не знаю… В принципе, уже я знакомым своим даже продаю этот вермигумус. И самое главное, что я на своем огороде, в своем саду это активно использую, прямо ящиками, ведрами, и все это очень-очень…

К тому времени когда мы посетили червячную ферму Сергея, его хобби уже начало приобретать промышленные масштабы. Навоз Сергей покупает у местных животноводов (в деревне Афимцево фермер говорил о том, что Иванов договаривался с ним о навозе для червей), пищевые отходы частично в столовых и кафе, ну а древесных опилок на его основном производстве в избытке.

В Пестовском районе Новгородской области Сергей пока единственный, кто занялся разведением червей и производством вермигумуса[381].

Случай второй – «Птичий дворик» в Комзове

Ольга Павловна Садовникова, деревня Комзово, частный предприниматель.

Разговор состоялся на территории усадьбы Ольги Павловны и ее мужа. Когда мы подъехали, супруг чинил трактор у ворот. Хозяйка вышла к нам с доброжелательной улыбкой. Сразу повела смотреть живность – сама легкая, стройная, почти воздушная, со светлыми волосами:

Нами хвалятся в администрации, потому что мы ничего от государства не берем. У нас с администрацией хорошие отношения. Глава Охонского сельского поселения, Николай Михайлович, нами интересуется всегда. Занимаемся птицей, покупаем куриц, страусы живут 75 лет, вот прикупили пони, чтобы лосенку скучно не было[382]. У нас в день по десять машин приезжают (на экскурсии).

Чувствовалось, что живность свою любит и хорошо знает каждую животинку. Говорила уверенно – как хороший, добрый экскурсовод.

По территории усадьбы птичники и загоны для лосенка и пони разбросаны как-то хаотично. Кормушки затоптаны, большие грязные емкости с водой стоят у каждого загона, ограниченного сеткой. С водой нынче проблемы: дождей было мало – и ручей, из которого заполнялись водоемы, пересох. Страусы двух пород (эму и австралийские) гуляют за деревянной изгородью из жердей – огромные, длинноногие и очень любопытные. Кроме разнообразной птицы, лосенка и пони в хозяйстве есть и овцы с ягнятами.

Это даже не ферма, скорее, частный домашний зоопарк, куда приезжают на экскурсии семьи с детьми из ближайших сел и деревень (и местные жители, и дачники). Впрочем, в администрации района хозяйство числится как ЛПХ. Конечно, пока что оно не окупается, в том числе и потому, что вся эта живность для Ольги отнюдь не мясо:

Ну, я индюков на продажу выращиваю. Видите, у него лапки искривлены? Так бы всех продали уже, но такого не продашь. Ну, кроме этого, он абсолютно нормальный. Поэтому такие инвалиды себе остаются всегда. Мясом мы не занимаемся. В основном, продаем молодняк. Поэтому мы, если честно сказать, гусей даже сами не ели ни разу. Курятину – да, или петухов, там много выводится. Они все остаются. То же самое овцы. Ягнята – стараемся живьем продавать.

Ольга Павловна родом из Новой Ладоги. Когда они поженились, муж привез ее в Комзово, в дом своей матери (сам он родом из этой деревни). Пока это, конечно, скорее, хобби, нежели производство. Но польза и для хозяев птичьего дворика, да и для района, несомненна. В районной администрации «Птичий дворик» нам рекомендовали посетить как местную достопримечательность.

Случай третий – усадьба «Раздолье», деревня Любятино

О своем увлечении Надежда Николаевна Лобанова заявила в самом начале нашего интервью:

– Овцы. У меня это… я больная по овцам. Это с детства, выросла с овцами, я понимаю, что делать с ними прямо с завязанными глазами, на уровне интуиции. Остальное так, между делом.

– А между делом что еще?

– Между делом всякие дела.

– Ну, вот столовая, вы там реализуете свою продукцию?

– Да, баранина-то у нас идет туда, и не успеваем выращивать еще мясо, не успеваем выращивать. А нынче я вот за двадцать лет первый раз попала впросак. Говорят, мол, и на старуху бывает проруха. Овцы у меня рожать начали знаете когда – март, апрель – в апреле. Такого никогда не было, потому что у меня рожали осенью, они вырастут у меня до марта-апреля, всех в поле, и полгода я не знаю, что у меня овцы есть. Мальчики отдельно, девочки отдельно, и когда мне надо, тогда и покрываю. Где прозевала, я не знаю. И они все лето рожают. У меня два двора забиты ягнятами и овцами, и все дома стоят. Половина гуляет, половина во дворе. Живу как в аду.

Энергии этой женщины можно позавидовать.

Я жила в деревне Фабрика. Приезжайте – я там построила дом! Построила дом, потом вдруг – вот я не знаю, что у меня, свыше, наверно, заехало – пришла вот в эту деревню [Любятино], и мне она понравилась. Тут ни одного жилого дома не было. И я здесь стала жить. Ну, пришли коровы… Сюда пришла, значит, с коровой, лошадь там, курицы… Овец дала мамка мне семь штук и барана. Вот у нас тут ни заборов, ничего не было. Ну, вот, и двор, дом купили вон там, дом купила напротив. Там дом, и крыши не было на дворе. Мы покрыли – там это… рваная крыша была. Мы кое-как покрыли, туда всех запихала, и с этого начали жить. Пруд вычистили, дорогу сделали, колодец сделали. И родственники приехали в Фабрику ко мне – моя сестра, вот эта вот. А меня там нету. А тут дорога строилась как раз, вот дорогу тут кувыркали так, что было не проехать. ‹…› Я стою, корову пасу в поле – они идут лесом. Где-то машину оставили и идут с леса. Я и говорю: «Господи, и в лесу нельзя спрятаться – нашли!» Им тоже здесь понравилось, и мы стали все вместе тут работать. Тогда денег не было ни у кого ни копейки. Найти дядю, и это… да, как бы сказать, мы из… советское воспитание у нас было, не российское, советское, и мы вот своими руками и сено косили, и колодец выкопали сами.