Пути России. Народничество и популизм. Том XXVI - [89]

– Давно не был там.

– Границу пересекаешь – все, другой мир. Причем государством выделяются средства на мелиорацию, на культуртехнику, значит, это все выделяется. А у нас фактически получается один звон.

Небольшое отступление

С 17 по 24 августа 2019 года мы с друзьями отдыхали в коттедже «Куккула» в западной Финляндии. «Хувиларанта Оу» – это ягодная ферма, кроме «Куккулы» хозяевам фермы принадлежат еще два коттеджа: «Акулиина» и «Кантри».

Поскольку я только что вернулся из сельских экспедиций, где вел обстоятельные беседы с фермерами об их тяжелой жизни, мне было интересно взять интервью у финской фермерши, Ауликки – хозяйки нашего коттеджа.

Меня интересовали следующие вопросы:

1. Как давно вы занимаетесь бизнесом? Кто начал вести бизнес?

2. Насколько мы поняли, вы занимаетесь выращиванием и переработкой ягод. Это ваш основной профиль?

3. Что еще входит в ваш бизнес?

4. Сколько земли в вашем распоряжении. Она в собственности или в аренде?

5. Сколько наемных работников работает на ферме?

6. Мы видели, что у вас много техники. Значит ли это, что в основном ваше производство механизировано?

7. Есть ли какая-либо помощь от государства?

8. Каков порядок уплаты налогов?

9. Кто ведет бухгалтерию?

10. Есть ли планы развития бизнеса?

11. Прибыльно ли Ваше хозяйство? Какую долю в прибыли составляют ягоды, коттеджи, есть ли что-то другое?

12. Есть ли контакты с Союзом финских предпринимателей?

Вот что удалось выяснить.

Бизнес создал еще дед Ауликки более 100 лет назад, в основном это было молочное животноводство и лес. С самого начала он был семейный – уж такова природа сельского бизнеса. Относительно недавно стали заниматься гостиничным делом, теперь ягоды перешли к дочери, у мужа – лес, у Ауликки только коттеджи. Под ягодные плантации отведено 25 га земли, лес занимает 300 га. Вся эта земля в собственности. При этом покупалась земля у родственников.

На клубнике работают около 20 наемных работников, на смородине – 10. При этом клубника – это ручной труд, а вот смородина по преимуществу механизированный. Поскольку специализированная и высокопроизводительная техника стоит безумно дорого, а занята она где-то недели три-четыре в году, то 11 хозяйств, занимающихся смородиной, объединились в кооператив и купили эту технику в складчину. Соответственно, пользуются ею по очереди.

Из переработки занимаются только соками, джемами и приправами. Значительную часть ягод покупает винный завод; ягоды, соки, джемы и приправы частично продают гостям коттеджей, частично реализуют через магазины.

В Финляндии много фирм, чей бизнес – переработка древесины. Стараются заключать договоры с теми, кто больше платит за их лес. Вывоз – это уже не их забота.

С налогами все просто, их всего два: подоходный и НДС. Всю бухгалтерию ведет муж. Государство хорошо субсидирует только обработку земли. А если твои земли зарастают – очень большие штрафы.

Планов развития пока нет. Хорошо бы справиться с тем, что есть, поддерживать нынешнее состояние хозяйства.

Все направления бизнеса прибыльны. Конечно, в коттеджи пришлось вложить немало денег, но оно того стоило.

Что касается Союза финских предпринимателей, Ауликка услышала о нем только от нас. Но они являются членами Союза фермеров (МТК), который оказывает юридическую, бухгалтерскую и консультативную помощь.

Вернемся к кооперативу «Устюженский картофель» и продолжим беседу с Виктором Александровичем Буровым.

– Вот вы сказали, что за пять лет должны прикинуть, какой будет спрос на ваши семена. Как вы это делаете? Удается планировать? Куда вы сбываете?

– Рынок такая штука, что непонятно, что будет востребовано. Вот из сортов, допустим. Одно время «ред скарлетта» тут был… Сорт такой, один из ранних, голландской селекции, красно-кожурный сорт. Его было очень много, и, собственно говоря, я даже отказался его закупать и не стал производить его. Потом пик прошел, и опять на него стал спрос. Ну, в принципе, я сейчас пять лет как этим занимаюсь, он у меня есть в линейке. Просто как бы сажаю несколько видов сортов, которые ориентированы больше на Краснодар, Ростов, Ставрополье, Астрахань, Воронежскую область, Пензенскую. В Чувашию часть уходит.

– Ну, в общем, Поволжье.

– Нижегородскую.

– Не на северо-запад?

– А северо-запад тут наполовину… Он практически загнулся. Тут некому…

– Знаю, что в Сортавале в 1980-е годы был опытный участок Института растениеводства. И они занимались картофелем.

– Они занимались районированием сорта. То есть они наблюдали, смотрели, отслеживали.

– И, кроме всего прочего, они еще занимались борьбой с вредителями.

– Ну… Может быть… Они сейчас еще влачат существование, потому что у них базы никакой. Значит, ну у нас, здесь, в кооперативе, 54 сорта мы испытываем ежегодно. ‹…› Начиная с французских, голландские, немецкие сорта нашей селекции. Мы их смотрим в динамике, как они ведут себя по созреванию, по срокам, по устойчивости к заболеваниям. Вот. Наблюдаем за ними.

– Так это целый НИИ получается? Если 54 сорта…

– Надо понимать, допустим, расхваливают: «ой, такая красивая, такая…». А мы посмотрели, мы уже наблюдаем ее пять лет и понимаем, чего от нее ждать. Некоторые сорта, допустим… Грубо говоря, начинается засуха, сухо, а потом дожди пошли. Они начинают бурно расти, начинают рвать их, ну, то есть доставать… трещины появляются. Некоторые вообще остановились и больше не будут расти. То есть нужно вывести такой пластичный сорт, который бы и то, и другое мог перенести. И внешний вид был отличный, это самое, и устойчивый был. То есть там много нюансов-то.