Пути России. Народничество и популизм. Том XXVI - [71]

.

Ставя перед интеллигенцией в деревне чисто культурнические задачи[293], он резко осуждал не только революционные методы борьбы, но и революционный образ мышления. Он просил своих детей предупреждать желающих научиться работать, что он «не сочувствует революционерам, радикалам и прочим»[294]. Петербуржцев, среди которых особенно сильны были революционные настроения, Энгельгардт считал испорченными политикой людьми и не верил, что они способны к созидательной деятельности. В 1881 году, когда к нему поступали письма принять в работники в основном из столицы, он жаловался: «Нынче ко мне просится много тонконогих, но, к сожалению, все больше из Петербурга, откуда редко приезжают дельные люди. До сих пор из Петербурга все больше были пустые болтушки, которые потом и сами не знают, зачем приехали»[295].

Александр Николаевич предполагал, что интеллигентные земледельцы будут селиться общинами. Главной задачей интеллигентных поселений бывший профессор считал привнесение в деревню культуры и просвещения («нужен свет для того, чтобы разогнать тьму»). Общины интеллигентов должны послужить «самыми лучшими» хозяйственными «образцами для крестьянских общин», чем «всякие образцовые казенные фермы или образцовые помещичьи имения»[296].

Необходимость именно общинной формы он обосновывал тем, что «при наших климатических и общественных условиях жить в одиночку интеллигентному человеку было бы очень трудно, в особенности на первых порах», поэтому лучше было бы интеллигентным людям «следовать примеру крестьян и соединяться в деревни, приобретать земли сообща, заводить хозяйство сообща, обрабатывать земли сообща»[297]. Но Энгельгардт не настаивал на общинной форме, считая, что «формы, в каких интеллигентные люди будут заводить хозяйство, могут быть различны» – «не в формах дело». Умеющие работать интеллигенты могли бы вступать в союз с крестьянами для совместного арендования и обработки земель, идти в крестьянские общины учителями, акушерками, докторами, агрономами, в качестве старост: «покажи только, что ты действительно не праздноболтающийся, а настоящий, способный работать умственный человек, – и община примет тебя, признает тебя своим, будет слушать тебя и твою науку»[298].

Однажды ученики Энгельгардта даже набросали план такой «интеллигентной деревни» с артельной формой организации труда, который предусматривал, что работать в ней будут интеллигенты и крестьяне наравне. Целью образования артели провозглашалось «устройство деревни, которая, соединяя интеллигента и мужика, могла бы влиять на округу, как в видах развития общественности, так и ввиду поднятия уровня сельского хозяйства»[299]. Впрочем, именно этот вариант учениками Энгельгардта реализован не был.

Бывало, что Энгельгардта посещали сомнения относительно перспектив выделки из образованной молодежи «интеллигентных мужиков»: «Может быть, только из мужиков могут выйти новые свободные интеллигентные люди. Может, моя мысль, чтобы интеллигентные люди делались мужиками, – фантазия. Может быть, нынешние интеллигентные люди должны сгнить в чиновничестве; может быть, наши интеллигенты только и могут, что быть чиновниками, и всегда земледельческий труд и вообще физический труд будет считаться черным трудом, недостойным интеллигентных людей»[300]. Принято считать, что скоро он разочаровался в своей идее и перестал принимать учеников.

Умер Энгельгардт 21 января 1893 года, но стремление образованных людей «к земле» не иссякло и в 1890-е. Пусть не сразу, но через много лет из практикантов Энгельгардта вышло немало настоящих работников, для некоторых из них сельское хозяйство стало делом всей жизни. Было и несколько попыток организовать «интеллигентные земледельческие общины», причем воспитанник Энгельгардта 3. С. Сычугов стал одним из основателей самой большой и известной такой общины – Криницы, существовавшей близ Геленджика с 1886 года до конца 1920-х годов. В конце 1880-х эстафету создания «интеллигентных» земледельческих поселений подхватили толстовцы, среди которых был и В. И. Скороходов, любимый ученик Александра Николаевича[301].

«Историческое призвание русского помещика» H.H. Неплюева

Николай Николаевич Неплюев (1851-1908) родился в Черниговской губернии в старинной дворянской семье, глава семейства которой, черниговский предводитель дворянства Н.И. Неплюев, оставил о себе славу реакционера. Образование, поначалу домашнее, Николай завершил в столице, в 1875 году он окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Получив диплом, был прикомандирован к Баварскому посольству в Мюнхене, но уже в 1877 году оставил дипломатическую карьеру и, возвратившись в Россию, поступил вольнослушателем в Петровскую академию.

Сам он объяснял свое решение влиянием совести, мучившей его в чужих краях, которая особенно давала о себе знать на светских вечерах, балах и высоких приемах. После подобных мероприятий он часто ощущал духовное томление, его не покидало осознание «собственной никчемности»[302]. Мистик и визионер, он впоследствии не раз рассказывал, что важную роль в принятии этого решения сыграло сновидение, повторявшееся многократно, где он видел себя в простой избе, окруженным крестьянскими детьми с такими одухотворенными лицами, что он чувствовал необыкновенное умиротворение