Пути Господни - [38]

Об этой жертве чаяла и Вики Оболенская, казнённая через гильотину в Германии, и мать Мария (Скобцова), сожженная в печах Равенсбрюка, и многие другие…

В 1922 года совсем юный Вильде становится зачинщиком движения в пользу автономии ливов. Тюрьма, высылка. В Германии, во времена первых успехов нацизма, он ведет прокоммунистическую деятельность. Новое тюремное заключение. Очутившись во Франции, он мечтает присоединиться к испанским республиканцам. Но женитьба и увлечение научной работой в Музее человека, как будто дают новое направление его жизни, уводят его от беспокойных, романтически–революционных порывов юношеских лет. Начинается война. С первых же дней Вильде на фронте. Томится от бездействия месяцев drole de guerre («странной войны») Хлопочет о зачислении в экспедиционный корпус в Норвегию. В 1940 году, после разгрома французской армии, бежит из плена и, уже через несколько недель по возвращении в Париж начинает движение борьбы против немецких оккупантов, движение, которому он первый дает имя Resistance.

Это был один из тех постоянно являвшихся в истории русского общества беспокойных, волевых и смелых людей, которых влечет какая‑то сила туда, где идет борьба против угнетения и несправедливости, — будь то революционное движение, война за освобождение славян или Трансвааль. Этими людьми, в сущности, двигает та же, видимо, питаемая глубокими течениями народной жизни русская идея, которая нашла свое выражение в творчестве великих русских писателей и мыслителей. Их не останавливают ни страх пыток, тюрьмы и казни, наоборот — они как бы ищут смерти, дабы положить себя «за други своя».

Трагическая развязка повести жизни Вильде — смерть под пулями немецких палачей. Его духовный облик, как и его героическая смерть, говорит о том, что был он из этих людей, о которых классик сказал: «А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой». Впрочем, люди близко его знавшие, уже и раньше могли об этом догадываться. Появляясь на Монпарнасе, только как случайный гость, он становится одним из самых деятельных участников антитоталитарного кружка, основанного Ильей Исидоровичем Бунаковым–Фондаминским в 1938 году как бы в предчувствии грядущих событий. Это был кружок почти тайный, негласный, в него были приняты единицы. Сам Илья Исидорович называл его «орденом» (В. Варшавский).

Чем занимались в этом кружке, в чем была его цель? На собраниях здесь читались и обсуждались доклады по политическим и социальным вопросам. Но это не был политический кружок в тесном смысле слова. В него входили люди разных взглядов и разных миросозерцаний. Общим было только одно: желание служить идеалу правды, сияющему, как самая яркая звезда на восходящем небе России. Собственно в рассказе об этой звезде было все содержание того предания об ордене русской интеллигенции, которое И. И. Фондаминский старался передать нам, эмигрантским сыновьям.

Когда наступили дни испытания, почти все участники этого кружка доказали на деле, что все эти разговоры не были для них только прекраснодушной болтовней: погибли в Германии сам И. И. Фондаминский и мать Мария (Скобцова) и отец Димитрий Клепинин; расстрелян немцами Б. Вильде. Рискуя не только своей головой, но и жизнью своих жен и детей, принимают героическое участие в борьбе с врагами России и всего человечества В. Алексинский, В. Андреев, Б. Сосинский, А. Угримов, И. Кривошеин.

«Ни один из членов кружка не стал коллаборантом. Теперь нам кажется естественным, что именно в этом кружке Б. Вильде должен был стать одним из самых главных деятелей. Но тогда мы еще сомневались. Нам казалось, он слишком ценит удовольствия, слишком увлечен своей научной карьерой. Однажды в ресторане, когда после плотного обеда он с несколько детской важностью с наслаждением закурил толстую сигару, я подумал: нет, он слишком любит жизнь. Не выдержав, я спросил тогда, как он относится к нашему кружку и к тому, ради чего мы его затеяли. Он посмотрел на дым своей сигары, потом слегка удивленно на меня и с наивностью, всегда в нем появлявшейся, когда он был совершенно серьезен, сказал: «Главная цель моей жизни — это Резистанс»». (В. Варшавский).

Мой тесть И. А. Кривошеин, хорошо знавший Б. Вильде, говорил мне, что он был последователен до конца. На суде, когда немецкий обвинитель сообщает ему о своем решении требовать для него смертной казни, Вильде записывает: «Быть расстрелянным — это в некотором роде логическая развязка моей жизни». В предварительной речи председатель суда не может не сказать о факте, который, видимо, его удивляет и вызывает восторг: «Вильде нашел в себе моральную силу, будучи в тюрьме и наверняка догадываясь о смертном приговоре, после японского изучить санскритский язык». Последние слова приговоренного: «Я иду на смерть с высоко поднятой головой: я ничего не сказал при допросе», — были как две капли воды похожи на слова юных Ганса и Софи Шоль из «Белой розы». А через два года казненная в тюрьме Plotzensee в Берлине 4 августа 1944, Вики Оболенская добавит: «Председатель, наверное, заметил, что за все эти одиннадцать месяцев я не произнесла ни одного слова правды, но это нагромождение лжи имело единственную цель: покрыть товарищей, до которых вы никогда не доберетесь».