Пути-дороги - [163]

Но таких не нашлось.

Километрах в двух от железнодорожной станции мы натолкнулись на цыганский табор.

Оказалось, что цыгане давно наблюдают за нами и по ошибке приняли нас сначала за полицейских, которых очень боятся, потому что те жестоко обращаются с ними.

Они угощали нас, но мы отказались, видя, что им и самим мало.

Цыгане были плохо одеты, все худые. И все же они каждому из нас сунули по куску хлеба и сала. Вожак табора дал нам провожатого, который объяснил нам, куда идти, где можно укрыться, где можно найти соседний цыганский табор — там нам тоже помогут.

Мы приблизились к железной дороге, по которой шло оживленное движение. Станция была хорошо освещена. Недалеко было и до моста. Быстро перебежав через полотно дороги, мы бросились вверх по тропке в кусты.

К утру вышли к узкой полоске леса. Остановились передохнуть, а застряли на весь день, так как по шоссе беспрерывно шли машины, а в поле работали крестьяне. Мы лежали в снегу и не шевелились.

Дальше к югу пошли только вечером. Шли всю ночь. Идти было очень трудно всем, даже мне, привыкшей к большим переходам.

Однако я взяла себя в руки и шла. В полночь у меня начались галлюцинации; мне несколько раз казалось, что я вижу село. Я убыстряла шаги, но впереди был только грязный снег. Когда же я окончательно выбилась из сил, действительно показалось большое село. Мы находились недалеко от Калиново.

Мы постучались в крайний дом, попросили провести нас к сельскому судье. Тот подтвердил сведения, которые принесли наши разведчики: в радиусе пятнадцати километров гитлеровцев не было.

Судья устроил нас на постой в большой дом, приказал зарезать барашка и открыть продлавку, чтобы мы могли купить еды. Правда, денег у нас не было, но Лапшов вместо денег выдал справку, поставив на ней печать. Я не удержалась и взяла себе женские чулки. Их я в сумке донесла до Дебрецена, а потом подарила Тане.

Оказавшись в доме, указанном нам судьей, мы застелили пол соломой и, не раздеваясь, легли спать, выставив у дома и у околицы села часовых. Хотя я смертельно устала, уснуть сразу не смогла. Зажгла свечу и начала писать в купленном блокноте. Я писала о том, как жду Пишту и как рада, что скоро окажусь в Венгрии, куда так давно стремилась.

Я заметила, что не спит и Таня. Мы разговорились. Таня думала о своей матери, которую очень любила и которая в свою очередь заботилась о ней и даже не возражала, когда узнала, что Таня уходит в партизаны.

— Знаешь, я себя здесь чувствую очень одинокой, — со вздохом призналась Таня. — Хорошо еще, что Хозе с нами. Я еще ни разу в жизни не влюблялась. Тебе легче: у тебя есть муж.

Утром мы проснулись невыспавшимися, тогда как остальные были веселы и бодры. Более того, они даже посмеялись над нами, особенно Лапшов, который ухаживал за Таней, хотя она и не принимала его ухаживаний.

Судья на следующий день организовал нам починку обуви. Сапожник как-то хитро посмотрел на нас, а затем не без иронии сказал:

— Ну, венгры, теперь вы, наверное, видите, что мы, словаки, не такие уж плохие люди и даже можем быть хорошими друзьями.

Мы начали говорить о яде национализма и классовой борьбе, но сапожник перебил нас словами:

— Прежде мы были плохими, а теперь станем хорошими друзьями.

Хозе тем временем перемотал трансформатор. Мы надеялись, что рация заработает, но для этого нужно было электричество, а его пока не было.

Ногради простудился и чувствовал себя очень плохо. Рахманов и Лапшов нашли в двух километрах от Калиново хорошо обставленный домик лесничего. Было решено, что Ногради, Шандор Куримски, Андраш Тёмпе, Бела Пап, Вечора и Мольнар останутся с ним в долине, а остальные во главе с Лапшовым пойдут к венгерской границе.

Надеясь, что рация заработает, Ногради подготовил такую радиограмму:

«Андрееву и Ракоши. Нахожусь в квадрате… Группа движется на юг. Я заболел и остаюсь здесь на несколько дней. Вместе со мной останутся Тёмпе, Мольнар, Куримски, Пап и Вечора. На территорию Венгрии вступим вместе с группой. Ногради».

К сожалению, эту радиограмму нам так и не удалось передать в Центр, так как трансформатор не работал и после перемотки.

21 ноября вышли из района Калиново к югу. Последовал долгий переход, и 26 ноября мы уже были на хуторе, расположенном между Оремлази и Турке-Поле. Мы находились недалеко от старой границы, точнее, от реки Ипель. Переправившись через нее, мы оказались в районе Шальготарьяна.

Здесь нас и догнал Ногради со своими людьми. Он еще не выздоровел полностью, однако чувствовал себя значительно лучше. Но тут у Тани поднялась высокая температура. Пришлось два дня просидеть в одном селе, жители которого хорошо приняли нас. Но вечером 27 ноября у Ногради и Тани температура подскочила еще выше. Идти им было нельзя. Тогда решили, что Ногради и Таня пробудут дня два на хуторе неподалеку от Турке-Поле. Вместе с ними останутся Андраш Тёмпе и Янош Мольнар.

Утром мы двинулись дальше по направлению к мельнице, где нас уже ждали.

Мы шли вдоль речушки Брезово. Шли бодро, так как чувствовали себя в безопасности. На мельнице нас радушно встретили хозяйка и две ее дочки. Мы по-домашнему расположились в трех просторных комнатах, а хозяева снабдили нас всем необходимым. Ребята же, особенно Лапшов и Рахманов, принялись ухаживать за хозяйскими дочерьми.