Путевые впечатления. Юг Франции - [11]

И вот в ночной тиши, в течение долгих часов одной из тех бессониц, что стали привычными для него в последние два-три года, он, видя как удача ему изменяет и вместе с ней все его покидают, как одни проявляют неблагодарность по отношению к нему, а другие становятся предателями, подумал о яде, два года лежавшем без употребления в потайном отделе его нессесера. Камердинер, спавший в соседней комнате, услышал, как император поднялся, и сквозь щель в двери увидел, как он растворил какой-то порошок в стакане, выпил приготовленный напиток и снова лег. В течение четверти часа в комнате царила полная тишина — это было время борьбы мужества со страданием; но боль в конце концов одержала победу. При первом стоне, вырвавшемся у Наполеона, слуга подбежал к нему, стал расспрашивать, что с ним, просить, умолять ответить ему; затем, видя, что ему не удается добиться никакого ответа, он помчался за помощью к людям из ближайшего окружения императора, испуская крики, на которые все сбежались. Как мы уже говорили, в покои императора прибежали главный дворцовый маршал Бертран, герцог Виченцский, герцог де Бассано и Иван; увидев доктора, император поднялся на постели и, указывая рукой на пустой мешочек, воскликнул: «Выходит, все меня предали, даже яд?..» И тогда Иван словно лишился рассудка; ничего не ответив, не попытавшись оправдаться, он выбежал за дверь, вскочил на первую попавшуюся лошадь и скрылся.

Поезжайте в Фонтенбло, и вам покажут комнату, где разыгралась эта страшная драма.

Двадцатого апреля в шесть часов утра Наполеон узнал о двух последних изменах: его камердинер Констан и его мамелюк скрылись прошедшей ночью. В десять часов утра было объявлено, что прибыл последний из союзных комиссаров — австрийский генерал Коллер. В полдень во двор Белой лошади въехали дорожные экипажи и выстроились перед огромной лестницей, образующей крыльцо. В половине первого императорская гвардия получила приказ взять оружие и выстроиться в ряд. В час дня дверь отворилась и появился Наполеон. На ступенях лестницы стояли: герцог де Бассано, генерал Бельяр, полковник Бюсси, полковник Анатоль де Монтескью, граф де Тюренн, генерал Фуле, барон Мегриньи, полковник Гурго, барон Фен, подполковник Атален, барон де Лаплас, барон Лелорнь д'Идевиль, шевалье Жуан, генерал Козаковский и полковник Вонсович.

Имена некоторых из них малоизвестны, но присутствия этих людей в подобную минуту достаточно, чтобы знать о них.

Это было все, что осталось у Наполеона от той свиты, состоявшей из императоров, королей, принцев и маршалов, которая окружала его в Эрфурте.

Герцог Виченцский и генерал Флао были посланы им с поручениями.

Наполеон на минуту остановился на крыльце, обвел глазами всех, кто его окружал, печально улыбнулся, затем быстро спустился вниз, на каждой ступеньке пожимая протянутые к нему руки; потом он подошел к солдатам и знаком показал, что хочет говорить. Все приготовились слушать его. И тогда тем самым проникновенным голосом, каким он произносил свои воззвания при Маренго, Аустерлице и у Москвы-реки, император обратился к гвардии:

«Солдаты моей старой гвардии! Я прощаюсь с вами. В течение двадцати лет я постоянно шел с вами дорогой чести и славы. В эти последние дни, как и во времена наших успехов, вы не переставали быть образцом отваги и верности. С такими людьми, как вы, наше дело не погибло, но война была нескончаемой, это была гражданская война, и она принесла бы Франции лишь еще большее несчастье; и потому я пожертвовал всеми нашими интересами во имя интересов родины. Я ухожу, вы же, друзья мои, продолжайте служить Франции; ее счастье — единственное, что меня заботит, лишь одно оно всегда будет предметом всех моих желаний. Не сожалейте о моей участи; если я согласился жить дальше, то лишь для того, чтобы еще послужить вашей славе: я хочу написать о великих делах, которые мы совершали вместе. Прощайте, дети мои, я хотел бы каждого из вас прижать к своему сердцу. И я еще раз поцелую ваше знамя…»

И тут голос ему изменил; он прижал знамя к лицу, и оно скрыло и осушило его слезы. Вокруг слышались лишь рыдания. Все эти мужчины плакали, словно дети, только что потерявшие своего отца!

Однако голос императора послышался снова:

«Еще раз, прощайте, мои старые товарищи! Храните память об этом поцелуе в ваших сердцах!»

С этими словами он бросился в карету, где его ждал маршал Бертран. Карета тронулась, и Наполеон скрылся с глаз своих товарищей по оружию.

Мы встретимся с ним на острове Эльба!

Добавим, что показывал нам дворец, и древний, и современный, начиная с покоев, где Франциск I посетил умирающего Леонарда да Винчи, и кончая комнатой, где император подписал отречение[2], г-н Жамен, автор книги о Фонтенбло, из которой мы позаимствовали множество полезных сведений.

Потом он повел нас в приходскую церковь Авона и показал нам могилу Мональдески, которую, имея при себе записки отца Лебеля, мы все равно нашли бы у подножия кропильницы, если бы даже чья-то рука, скорее благочестивая, чем искусная, не начертала бы на могильной плите короткую эпитафию: «Здесь покоится Мональдески