Путевые впечатления. В Швейцарии (Часть вторая) - [9]

И в самом деле, лучники сделали третий залп, и стрелы упали в воду позади лодки; беглецы спаслись от людского гнева, и теперь им грозил лишь Божий гнев; но незнакомец, казалось, был привычен ко второму так же, как и к первому, и спустя полчаса после того, как они отплыли от одного берега озера, Конрад и его жена высадились на противоположном. Напфт же, о котором они совершенно забыли в этой суматохе, последовал за ними вплавь.

Расставаясь с незнакомцем, Конрад подумал, насколько полезен был бы такой смельчак для заговорщиков, в числе которых он состоял, и начал было рассказывать ему о клятве, принесенной на поляне Рютли, но после первых же произнесенных им слов незнакомец прервал его:

— Вы взывали о помощи, и я помог вам так, как, хочу надеяться, помогут мне, если я окажусь в подобном же положении, но не просите у меня большего, ибо я не стану ничего делать.

— Но скажите нам хотя бы ваше имя, — воскликнула Розхен, — чтобы оно осталось навек в наших сердцах наряду с именами наших матерей и отцов; ведь мы обязаны вам жизнью так же, как и им!

— Да-да, назовите ваше имя, — подхватил Конрад, — ведь у вас нет никаких причин скрывать его от нас.

— Разумеется, нет, — простодушно ответил незнакомец, отчаливая от берега, — я родился в Бюрглене и служу сборщиком податей в монастыре Фраумюнстер в Цюрихе, а зовут меня Вильгельм Телль.

Сказав это, он простился с супругами и направил свою лодку во Флюэлен.

XXXI ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ

На следующий день после описанных выше событий ландфогту Герману Гесслеру фон Брунегу доложили о прибытии посланца рыцаря Берингера фон Ланденберга. Ландфогт приказал его впустить.

Посланец рассказал о случае с Мельхталем и о мщении фон Ланденберга.

Едва он смолк, как ландфогту доложили о прибытии лучника сеньора фон Вольфеншиссена.

Лучник рассказал о смерти своего господина и о том, что убийце удалось скрыться благодаря помощи, оказанной ему неким Вильгельмом из Бюрглена, селения, на которое распространялась власть Гесслера. Ландфогт дал слово учинить расправу над этим человеком.

Едва он произнес эти слова, как ему доложили о прибытии солдата из гарнизона в Шванау.

Солдат рассказал, что управителя замка, покусившегося на честь юной девушки из Арта, подстерегли, когда он охотился, и убили два ее брата; убийцы скрылись в горах, и преследователи не смогли их поймать.

Тогда Гесслер встал и поклялся, что если молодой Мельхталь, сломавший руку слуге Ланденберга, если Конрад фон Баумгартен, зарубивший сеньора фон Вольфен-шиссена у себя в бане, если молодые люди, убившие управителя замка Шванау, попадут ему в руки, то все они будут наказаны смертной казнью. Выслушав этот ответ, все посланцы вознамерились отбыть обратно, но Гесслер задержал их и предложил им отправиться вместе с ним на городскую площадь Альтдорфа.

Прибыв туда, он приказал воткнуть в землю высокий шест и, повесив на него свою шляпу, украшенную гербом герцогов Австрийских, приказал объявить всему населению края, что всякий, будь то знатный человек, горожанин или крестьянин, кто пройдет мимо этого символа могущества и власти графов Габсбургов, обязан в знак верности и преданности обнажить голову. После этого он отпустил посланцев, велев им рассказать об увиденном тем, кто их направил к нему, и передать им его призыв следовать его примеру в управляемых ими землях, ибо, добавил он, это лучший способ выявить врагов Австрии; перед тем как покинуть площадь, он распорядился оставить там охрану из двенадцати лучников, приказав брать под стражу всякого, кто откажется исполнить его повеление.

Три дня спустя его известили, что лучники арестовали человека, отказавшегося обнажить голову перед гербом герцогов Австрийских. Гесслер немедленно вскочил в седло и в сопровождении своей стражи поскакал в Альтдорф. Виновный был привязан к тому самому шесту, на конце которого висела шляпа наместника, и, насколько можно было судить по его камзолу из зеленого базельского сукна и по его шляпе, украшенной орлиным пером, это был охотник-горец. Остановившись напротив задержанного, Гесслер велел развязать его. Когда это приказание было исполнено, охотник, прекрасно понимавший, что никто не собирается возвращать ему свободу, расправил руки и с простодушным спокойствием, которое нельзя было счесть ни слабостью, ни высокомерием, посмотрел на наместника.

— Правда ли, — спросил его Гесслер, — что ты отказался кланяться шляпе?

— Да, ваша светлость.

— Но почему?

— Наши отцы учили нас, что следует обнажать голову лишь перед Господом, стариками и императором.

— Но этот герб представляет Империю.

— Вы ошибаетесь, ваша светлость: это герб графов Габсбургов и герцогов Австрийских. Установите его на площадях Люцерна, Фрибура, Цуга, Бьена и Гларуса, которые принадлежат им, и я уверен, что тамошние жители воздадут ему должные почести; но мы, кому император Рудольф даровал исключительное право самим назначать наших судей, жить по собственным законам и подчиняться только власти Империи, обязаны с уважением относиться ко всем гербам и коронам, но с почтением — только к короне и гербу императора.

— Но император Альбрехт, вступив на трон Империи, не подтвердил этих вольностей, дарованных вам его отцом.