Путевые впечатления. В России. (Часть вторая) - [29]

То ли по совету Екатерины, то ли следуя собственным расчетам, молодой офицер не изменил своего образа жизни, и их тайна тщательно соблюдалась.

После смерти генерала, желавшего сослать его, Орлов стал артиллерийским казначеем; эта должность дала ему чин капитана и, что еще более ценно, возможность завести себе друзей, а вернее, способствовала тому, чтобы друзей могла завести себе императрица.

Кроме этого друга, о котором никто не знал, у Екатерины была еще и подруга, о которой тоже никто не знал.

Это была княгиня Дашкова.

Княгиня Дашкова, знаменитая и сама по себе, была младшей сестрой двух знаменитых сестер.

Старшая, княгиня Бутурлина, объездила всю Европу и в путешествиях чуточку распылила свое сердце на больших дорогах.

Вторая была та самая Елизавета Воронцова, фаворитка императора, о которой мы уже говорили.

Все три были племянницами великого канцлера.

Княгиня Дашкова была необычная женщина, и при дворе она составила себе репутацию оригиналки. В такой стране и в такое время, когда румяна стали первой необходимостью в туалете элегантной женщины и были настолько во всеобщем употреблении, что даже нищенка, которая просила милостыню, стоя у придорожного столба, не обходилась без румян; в такой стране, где обычай требовал, чтобы в число подарков, которые жители деревни должны были подносить своей хозяйке, входила баночка румян или, по крайней мере, баночка белил, девица Воронцова в пятнадцать лет объявила, что она никогда не будет использовать ни белил, ни румян.

И что любопытно, она сдержала слово.

Как-то раз один из самых красивых и самых молодых придворных отважился обратиться к ней с двусмысленными любезностями.

Девушка тотчас же позвала своего дядю, великого канцлера.

— Дядюшка, — сказала она ему, — князь Дашков делает мне честь: он просит моей руки.

Князь не осмелился опровергнуть сказанное юной графиней, и они поженились.

Правда, брак их был неудачным.

Через месяц или два после свадьбы муж отослал ее в Москву.

Однако княгиня Дашкова была известна своим остроумием. При дворе Петра III было не так уж весело; Елизавета Воронцова поговорила о ней с великим князем, и он приказал ее вернуть.

К несчастью для великого князя, у молодой княгини Дашковой был тонкий, деликатный, прелестный ум; кабацкий чад, в котором жила ее сестра, был ей отвратителен. Строгое и задумчивое лицо одинокой императрицы пленило ее. Она стала искать ее дружбы, но скромно, незаметно, неслышно, и кончилось тем, что ее нежность к Екатерине превратилась в страстную привязанность, заставившую ее пожертвовать всем, даже своей семьей.

Вот каковы были два наперсника императрицы, два рычага, с помощью которых она готовилась перевернуть тот колеблющийся под ногами мир, о каком мы говорили выше.

Для этого прежде всего надо было заручиться помощью двух человек.

Во-первых, командира Измайловского полка, две роты которого Орлов уже привлек на свою сторону благодаря казне, находившейся в его ведении.

Во-вторых, наставника юного великого князя Павла.

Полковником был граф Кирилл Разумовский, брат того Разумовского, который из простого певчего превратился в фаворита, а потом и в любовника императрицы Елизаветы. Орлов обратился прямо к нему, и тот обещал выступить на стороне императрицы, как только она этого потребует.

Что же касается графа Панина, то с ним переговоры оказались сложнее: это был тот самый граф Панин, о котором мы уже говорили.

К счастью, он был безумно влюблен в княгиню Дашкову. Однако она держалась с ним строго, хотя объяснялось это не ее целомудрием — когда женщина участвует в заговоре, ей не следует иметь предрассудки, а тем, что в то время, когда она родилась, Панин был любовником ее матери, и княгиня была убеждена, что граф ее отец.

И все-таки надо было добиться от Панина согласия не противиться тому, чтобы Екатерина стала не регентшей, а императрицей.

Княгиня Дашкова пожертвовала собой, и эта история, которая могла закончиться, как «Мирра» Альфьери, закончилась, как водевиль Скриба.

Осуществил эту развязку, не очень нравственную, но основанную на большом политическом расчете, один пьемонтец, великий философ.

Ему предлагали должности и почести, но он, будучи прежде всего материалистом, отвечал:

— Я хочу денег.

Он имел привычку говорить: «Я родился бедняком и видел, что на свете уважают только деньги, и я хочу их иметь; чтобы получить их, я поджег бы с четырех концов город и даже дворец; когда у меня будут деньги, я вернусь на родину и буду жить там как честный человек, подобно любому другому».

И этот великий философ, после того как готовившееся событие совершилось, уехал со своими деньгами на родину и в самом деле жил там как честный человек.

Устроив все это, заговорщики решили, что пора действовать.

Момент был удобный: император готовился выступить в поход, намереваясь воевать с датчанами. Придворные видели, как он стал на колени перед портретом великого Фридриха, словно перед иконой, и, простирая руки к этому портрету, воскликнул:

— Вместе с тобой, мой повелитель, мы завоюем мир!

Достичь результата, к которому стремилась Екатерина,

можно было двумя способами: убийством Петра III или смещением его с престола.