Путевые впечатления. Кавказ. Часть 1 - [69]

— Черт побери! Похоже, вас здесь все знают, князь.

— Еще бы! — отвечал он. — Я постоянно курсирую между Шурой и Дербентом.

И в самом деле, князя знали здесь все, даже маленькие дети: в Карабудахкенте, пока перепрягали лошадей, он заговорил по-татарски с двумя или тремя малышами и, уезжая, бросил им горсть абазов[31].

По дороге я рассказал ему, что произошло с нами утром и в какой сумятице мы побывали часом раньше. Я показал князю кинжал, купленный мной у Имам- Газалиева, и выразил сожаление, что не поинтересовался у него, продается ли ружье, снятое его милиционерами с лезгинского командира.

— Оно уже куплено, — сказал князь.

— И кем же?

— Да мной; оно пойдет в придачу к моему кинжалу, так что считайте его своим.

— Но оно, вероятно, уже далеко.

— Возможно, но в таком случае за ним отправятся вдогонку. Говорю вам, вы можете считать его своей соб­ственностью. Какого черта, князь Багратион не бросает слов на ветер! Вы же видите, — добавил он смеясь, — что мы едем достаточно быстро и вполне можем догнать ружье.

— Я полагаю, что мы можем догнать даже пулю!

В восемь часов вечера мы въехали в Шуру, покинутую нами накануне в десять часов утра.

За три с половиной или четыре часа мы вновь проде­лали путь, на который в первый раз у нас ушло полтора дня.

Через десять минут после нашего прибытия был подан ужин. Ужин на французский лад! Это вполне естественно привело нас к разговору о Париже. Князь покинул его всего два года назад. Он знал там всех.

Если бы б а р ы ш н я м, о которых мы беседовали, ска­зали, что на берегах Каспийского моря, у подножия Караная, между Дербентом и Кизляром, разговор шел о них, они были бы крайне удивлены.

Мы легли в настоящую постель: это было во второй раз после Елпатьева.

Первый раз такое случилось у князя Дондукова- Корсакова в Чир-Юрте.

В пять часов утра нас разбудили.

Стояла еще непроглядная тьма, но небо блистало звез­дами. Слышно было, как у ворот топчутся и ржут лошади.

Князь вошел в нашу комнату.

— Ну вот, — сказал он, обращаясь к нам, — вначале вы выпьете, по вашему выбору, чашку кофе или чая, затем мы увидим восход солнца на Каспийском море, поза­втракаем в крепости Ишкарты, куда все мы приедем со зверским аппетитом, а потом, потом вы увидите ... Впро­чем, я не хочу лишать вас удовольствия, которое достав­ляет сюрприз.

Мы выпили по чашке кофе и вышли из дома. Сто человек полка князя Багратиона ожидали нас у ворот.

Я уже говорил, что этот полк состоит из местных гор­цев. Вы могли бы подумать, что эти местные горцы — покорившиеся лезгины, чеченцы и черкесы.

Однако вы ошиблись бы.

Местные горцы — это бедняги, которые, как говорят на Корсике, продырявили кое-кому шкуру.

Когда горцу угрожает кровная месть, он покидает род­ные места и вступает в полк Багратиона. Вы понимаете, как эти молодцы должны драться: у них нет ни малей­шего шанса стать пленниками.

Сколько захватят людей, столько же будет и отрублен­ных голов.

За исключением охотников-кабардинцев, я не видел никого, кто мог бы сравниться с этими исчадиями ада.

Около получаса мы ехали среди лесистых холмов. Понемногу светало. Только один отрог горного хребта мешал нам видеть Каспийское море, которое в трех вер­стах от Темир-Хан-Шуры мелькнуло перед нами, как огромное голубое зеркало; по другую сторону долины, лежавшей у наших ног, в первых лучах солнца белели оштукатуренные казармы крепости Ишкарты, которые можно было принять за дворцы из белого мрамора.

Мы пересекли небольшую лощину, где из-под копыт наших лошадей взлетали целые стаи куропаток и фаза­нов.

В половине восьмого утра наш отряд прибыл в Ишкарты, проделав пятнадцать верст.

Командовавший крепостью полковник, предупрежден­ный накануне Багратионом, ожидал нас; завтрак был готов. Пятьсот человек, которым предстояло сопрово­ждать нас, были уже под ружьем.

Завтрак прошел быстро, что не помешало всем хорошо позавтракать; затем мы отправились дальше; было девять часов.

Вплоть до полудня мы поднимались в гору; за это время пехота трижды делала привал, каждый раз на десять минут, чтобы отдохнуть. И каждый раз по прика­занию князя солдатам раздавали по стаканчику водки: за отрядом следовал бочонок водки, который везла на себе лошадь.

После того как мы проехали восемь или десять верст, леса закончились, сменившись поросшими травой хол­мами, беспрерывно и бесконечно следовавшими один за другим. Взбираясь на вершину каждого из этих холмов, мы думали, что он будет последним, но ошибались: нашим глазам представал новый подъем, на который нужно было взбираться, как и на все предыдущие.

Однако до развалин огромного селения, разрушенного в 1842 году русскими, мы следовали почти по наезжен­ной тропе. От домов селения осталось едва ли по паре стен, но полуразрушенный минарет выглядел чрезвы­чайно живописно.

Оттуда тропы уже не было, а тянулась лишь все та же череда холмов.

Наконец мы взобрались на последний холм. И тут каждый из нас невольно попятил своего коня. Земля, казалось, ушла у нас из-под ног. Отвесная скала была высотой в семь тысяч футов.

Я спрыгнул с коня. Легко поддаваясь головокружению, я испытал потребность ощутить у себя под ногами землю.