Путевые впечатления. Кавказ. Часть 1 - [68]

Это был князь Багратион.

XXI КАРАНАЙ

Он и в самом деле отправился вдогонку за нами.

Я уже знал князя заочно как одного из самых храбрых офицеров русской армии. Это несомненно так, ведь он командует полком местных горцев.

Командующий горцами грузин, то есть житель рав­нины, должен быть храбрее самого храброго из своих солдат.

Что же касается благородства его происхождения, то Багратион — потомок древних грузинских царей, пра­вивших с 885 по 1079 год.

Упоминания о его древнем роде встречаются в хроно­логии Кавказа за семьсот лет до Рождества Христова.

Это, как видите, оставляет далеко позади знатность герцога де Леви.[30]

Как я уже говорил, князь Багратион отправился вдо­гонку за нами.

По его словам, он имел право упрекнуть меня: я про­езжал через Шуру и не предупредил его об этом.

Но у меня была веская причина на то, чтобы не пред­упредить его о своем приезде: я решительно не знал, что он находился в это время в Шуре.

Кроме того, я рассказал князю обо всем, что с нами произошло: о метели, о городе, превратившемся в озеро, и, наконец, о болезни Муане и о его желании поскорее оставить место, где пульс у него доходил до ста двадцати ударов в минуту.

— Это досадно, — сказал князь, — но вам придется туда вернуться.

— Куда? В Шуру? — спросил я.

— Нет, нет и еще раз нет! — воскликнул Муане. — Спасибо, я по горло сыт этим городом.

— Но чем вы еще не насытились, господин Муане, — сказал князь, — так это панорамой Караная.

— А что такое Каранай? — спросил я князя.

— Попросту говоря, это самое красивое из всего, что вы встретите на своем пути.

— Черт побери! Муане, вы слышите?

— Представьте себе гору ... Хотя нет, не представляйте себе ничего. Я вас привезу туда, и вы все сами увидите.

Муане покачал головой.

— Поедемте, господин Муане, и вы еще будете благо­дарить меня за такое насилие над вами.

— А это очень далеко отсюда, князь? — поинтересо­вался я.

— В сорока верстах, то есть в десяти льё. Вы оставите здесь ваш тарантас и вашу телегу, и мой слуга будет их стеречь; мы поедем в моем экипаже и через два с поло­виной часа будем на месте; там мы поужинаем — ужин уже заказан, и спать вы ляжете тотчас после ужина; вас разбудят в пять часов утра, и мы поднимемся на высоту в две тысячи метров: на хороших лошадях это пустяки; и тогда ... тогда вы все сами и увидите.

— Так мы никогда не доедем до Тифлиса! — со вздохом произнес Муане.

— Друг мой, это задержит нас на сутки, зато мы уви­дим самое красивое из всего, что нам дано увидеть в жизни. И князь проводит нас до Дербента.

— Да, разумеется, именно так; если вы возвратитесь со мной в Шуру и проведете со мной весь завтрашний день, я обещаю доставить вас завтра к вечеру на ночлег в Кая- кент.

— Но вы же знаете, князь, что после шести часов вечера нам не дадут лошадей.

— Со мной вам будут давать их до полуночи.

— И завтра мы будем ночевать в Каякенте? — спросил Муане.

— Завтра вы будете ночевать в Каякенте, — ответил князь.

— Едем, Муане, едем!

— Едем, но предупреждаю вас, что я терпеть не могу панорам.

— Эта вам понравится, господин Муане.

— Раз так, князь, то не стоит терять время. Вы гово­рили об ужине: у нас уже разыгрался аппетит.

— В таком случае не будем тратить время напрасно. Заложим в мой тарантас пять лошадей — и в путь!

Пока в экипаж закладывали лошадей, я развлекался тем, что рассматривал оружие князя:

— У вас великолепный кинжал, князь.

Никогда не говорите ничего подобного грузину, ибо он в ту же минуту сделает то, что сделал Багратион.

Князь снял кинжал с пояса и произнес:

— О, черт возьми! Я очень рад, что он вам нравится; возьмите его: он работы Муртаз-Али — первого оружей­ного мастера на Кавказе, сделавшего его специально для меня. Посмотрите, вот татарская надпись:

«Муртаз-Али сделал этот кинжал для князя Баграти­она».

— Но, князь ...

— Берите, да берите же! Он сделает для меня другой.

Я взглянул на свой кинжал: это тоже был прекрасный дагестанский клинок, но его рукоятка из свежей слоно­вой кости с золотой насечкой никак не годилась для князя.

К тому же дарить кинжал в ответ на подаренный кин­жал было нелепо.

Тогда я вспомнил о своем карабине, рассчитанном на разрывные пули.

Это был тот самый карабин, который вместе с револь­вером принес мне накануне моего отъезда из Парижа наш великий мастер оружейного дела Девим.

«Вы ведь едете на Кавказ?» — обратился он ко мне.

Я кивнул в знак подтверждения.

«Это такая страна, куда не приезжают без того, чтобы не пострелять. Вы любитель хорошего оружия: примите в подарок от меня вот это».

И он подарил мне, как я уже сказал, карабин, рассчи­танный на разрывные пули, и револьвер.

Я взял свой карабин и вручил его князю, объяснив ему устройство этого оружия. Князь много слышал об этом новом изобретении, но не был знаком с ним.

— Хорошо, — сказал он, осматривая карабин, — теперь мы кунаки, как говорят на Кавказе: впредь вы не имеете права ни в чем мне отказывать, и, поскольку я опреде­ленно ваш должник, вы позволите мне рассчитаться с вами.

Тем временем нам доложили, что лошади запряжены. Кучер князя остался, как и было условлено, охранять наши вещи.

Мы сели в тарантас, и упряжка понеслась во весь опор.