Путевые впечатления. Кавказ. Часть 1 - [45]

Муане и я невольно воскликнули от восхищения, настолько ценится красота у цивилизованных народов, настолько бесполезно ее оспаривать, настолько невоз­можно не распознать ее, в чьих бы чертах она ни про­являлась — мужчины или женщины!

Я поинтересовался у молодого человека, к какой народности он принадлежит, и услышал в ответ, что он грузин.

Так вот, на мой взгляд, единственное преимущество, каким в отношении красоты черкес обладает перед гру­зином, заключается в том, что всегда будет в выгодную сторону отличать горца от городского жителя, то есть в живописности, дополняющей совершенство внешнего облика.

Черкес со своим соколом на руке, с буркой на плечах, с башлыком на голове, с кинжалом за поясом, с шашкой на боку, с ружьем за плечом — это возродившееся Сред­невековье, это пятнадцатое столетие, явившееся в сере­дину девятнадцатого.

Грузин в своем красивом наряде, сплошь из шелка и бархата, — это цивилизация семнадцатого столетия, это Венеция, Сицилия, Греция, это то, что вы видели наяву.

Черкес — это то, что вы видите в грезах.

Что же касается черкешенок, то, возможно, слава об их красоте, чересчур превозносимой, вредит им, осо­бенно при первой встрече с ними. Правда, те черкесы, каких мы видели, не были горными, и вполне вероятно, что изначальная красота их женщин оскудела, когда они сошли на равнину. Впрочем, чтобы составить себе поня­тие о красоте черкесских женщин, оценить ее и выска­зать о ней суждение, надо иметь возможность изучить ее так, как сделали это некоторые путешественники и как, видимо, сделал это Ян Стрейс, на кого, мне кажется, можно положиться тем более, что он принадлежит к народу, который не так уж легко воспламеняется.

Ян Стрейс, как это заметно по его имени, голландец.

Мы приведем здесь выдержку из того, что он говорит о черкешенках: порой менее затруднительно и, главное, менее стеснительно цитировать другого, чем писать самому.

«Все кавказские женщины, — говорит Ян Стрейс, — обладают приятностью и чем-то таким, что заставляет их любить. Они красивы и белотелы, и к этой белизне при­мешиваются такие прекрасные краски, будто лилии и розы соединились в нужном месте, чтобы сделать красоту еще совершеннее. Чело их высокое и гладкое, и без всяких ухищ­рений брови у них столь тонки, что похожи на загнутую шелковую нить. Глаза большие, кроткие и полные страсти; нос правильный, уста алые, рот маленький и улыбающийся, а подбородок такой, каким он и должен быть, чтобы довер­шить идеальный овал лица. Шея и грудь отличаются белиз­ной и полнотой, которая требуется знатокам совершенной красоты, а на плечи, пышные и белые как снег, падают длинные черные как смоль волосы, то распущенные, то заплетенные, но всегда красиво подчеркивающие округлый контур лица.

Говоря об их персях, я уделил этому так мало времени, как если бы речь шла о чем-то обыкновенном, а между тем нет ничего столь же редкого и заслуживающего большего внимания. Два эти шара превосходно расположены, пре­красны по форме и обладают невероятной упругостью, и я могу сказать без преувеличения, что нет на свете ничего белее и чище, ибо их обладательницы считают одной из главных своих забот мыть эти прелести каждый день, опа­саясь, как они говорят, из-за пренебрежения такой обязан­ностью сделаться недостойными тех милостей, какими одарило их Небо. Стан у этих женщин прекрасен, высок и легок, а движения всего тела выглядят свободными и непри­нужденными.

Наделенные столь прекрасной внешностью, они не жестокосердны, не боятся любезностей мужчины, из какой бы страны он ни прибыл, и, если даже он приближается к ним и касается их, они, никоим образом не отталкивая его от себя, совестятся помешать ему сорвать при этом столько лилий и роз, сколько нужно для букета правильных размеров. И если женщины эти сговорчивы, то мужья их, со своей стороны, весьма покладисты и с равнодушным видом наблюдают за тем, как обхаживают их жен, из-за которых они не впадают ни в безумие, ни в ревность, ссы­лаясь на то, что женщины подобны цветам, чья красота была бы бесполезна, если бы не было глаз, чтобы смотреть на них, и рук, чтобы дотрагиваться до них».

Вот что слогом, вполне достойным Бенсерада, написал в Амстердаме в 1661 году, в начале царствования Людо­вика XIV, галантный путешественник Ян Стрейс.

Поскольку исследования, проведенные им в отноше­нии черкешенок, явно глубже, чем мои, я ограничусь тем, что присоединюсь к его мнению и посоветую моим читателям поступить так же.

Впрочем, слава о красоте черкешенок утвердилась настолько, что на рынках Трапезунда и на базарах Кон­стантинополя за них платят почти всегда вдвое, а порой втрое больше, чем за женщину, красота которой на пер­вый взгляд показалась бы нам равной их красоте или даже превосходящей ее.

Кстати, это отступление вовсе не удалило нас от нашей хозяйки, а напротив, приблизило к ней.

Она обещала нам станцевать и сдержала слово. Однако, поскольку мы не позаботились привести с собой какого- нибудь музыканта, ей пришлось танцевать под аккомпа­немент ручной гармоники, на которой она сама и играла, что лишило танец изящных движений ее рук.