Утром пришел Илья и принес пятьдесят тысяч.
— Илья, ты точно уверен, что жив? — спросила я у него.
— Могу доказать это самым древним способом, — хищно улыбнулся он, и попытался снять с меня ночную рубашку.
Рубашку самолично шила моя бабушка из крепчайшей фланели, купленной еще при Брежневе. В создание этого предмета одежды она вложила не только всю душу, но и свое понимание того, как должна выглядеть ночью благовоспитанная девушка. С ее точки зрения вид девушки должен быть устрашающим. Ни один нечестивец с первого раза не должен был суметь снять эту ночную рубашку без помощи хозяйки, да и с помощью тоже занимало много времени. Тут тебе и пуговицы, и завязки, и тесемки. Так что одного Ильи для снятия моей ночнушки было маловато.
— Я тебе на слово поверю, не надо ничего доказывать, — то, что у него все равно ничего не получится, я договаривать не стала. — Забирай свои деньги и проваливай.
— Не понял?
— Пятьдесят тысяч, это вчерашняя цена. Сегодня — семьдесят.
— Почему не шестьдесят?
— Мне нечетные числа больше нравятся.
— Давай договоримся, половину сейчас, половину, когда вернемся, — попытался поторговаться он. Не на ту напал.
— Все сейчас, — не согласилась я с предложением.
— Слушай, Миля, я понимаю, что ты пытаешься мне отомстить за тот давний случай. Но сама подумай, между нами ведь ничего не было!
Что соответствовало действительности. Я была несовершеннолетней, а мою маму-судью и папу-прокурора Илья боялся больше, чем черт ладана. Свою выгоду он всегда чуял, а отсидка за изнасилование несовершеннолетней дочери больших начальников к радостям жизни не относилась. Поэтому у нас все ограничивалось невинными прогулками под луной.
Так как Илья стоял почти у самой двери, я его слегка толкнула и щелкнула замком. Илья выругался за дверью и ушел. Я пошла на кухню пить чай. Мама была права, когда после моих жалоб десять лет назад гладила меня по голове и приговаривала, что все образуется, этот гад не единственный мужчина на земле, и вообще этих мужиков при желании можно найти сколько душа захочет, и на сколько здоровья хватит. Я тогда ей не верила и думала, что мать может знать о моей разрушенной вечной любви. Оказалось, что все может знать.
На кухне, в том месте, где вчера разлилась валерьянка, лежала моя кошка Милка, выгибала спинку, вытягивала лапы и стонала. Вчерашний перебор валерьянки с сигарой дался ей тяжело. Трогать ее я не стала, кошка была невменяемая. Если к обеду не придет в себя, придется нести к ветеринару. Наблюдая за самочувствием кошки, я решила, что Елена вряд ли придет клеить обои, и пора начинать ремонт своими силами, поэтому выбрала самое простое дело — покраска различный поверхностей. Молоко за вредность стояло в холодильнике.
Илья вернулся через два часа и принес семьдесят тысяч. К тому времени я уже заканчивала красить батарею пожертвованной соседями краской. Весь подъезд уже знал, что я затеяла ремонт, поэтому мне несли, у кого что лишнее завалялось. Я уже разжилась клеем, половиной банки белой краски, и разномастной кафельной плиткой, оставшейся после ремонта как минимум в семи квартирах. Всю голову сломала, куда ее пристроить, потому что если положить ее в ванную, то знакомым останется лишь крутить пальцем у виска, и окончательно утвердиться во мнении, что вкуса у меня не было, и уже не будет. Но и выбрасывать добро я не хотела.
Кошка свила себе из моего халата гнездо на полу и в нем спала. Вроде бы ломка у нее закончилась, и на ветеринаре можно сэкономить.
— Семьдесят тысяч, — кинул Илья на стол пачку денег.
Я поставила кисточку в банку, сняла с руки перчатку, и аккуратно пересчитала деньги в пачке. На душе как-то сразу потеплело. Хватит на обои, линолеум и краску для потолка. У родителей просить не придется. И всего лишь надо съездить на несколько дней на Урал, побродить по тропинкам детства. Илья меня, конечно, сильно раздражал, но деньги выглядели очень заманчиво. Когда мне еще столько заплатят за увеселительную прогулку, спросила я сама себя, и сама себе ответила, что никогда.
Илья наблюдал за мной. Я посмотрела на него затуманенным взором, и он улыбнулся, поняв, что жадность пересилила здравый смысл, и я соглашусь. Парень ослепительно улыбнулся натренированной улыбкой опытного сердцееда.
— Илья, возьми вон на том ящике тетрадь и внимательно прочитай.
Я мыла под краном руки и ждала его реакции, которая оказалась очень предсказуемой. Он перелистывал тетрадь, читая по слогам, тыча пальцем и шевеля губами с таким возмущенным видом, словно у меня не каллиграфический почерк, а неразборчивые каракули. Мой почерк, между прочим, даже компьютер распознает!
— Чего? Кроссовки тридцать шестого размера. Спортивный костюм сорок второго размера, футболки, пять штук… — зачитывал он список необходимых вещей, который я составила ранним утром. — Это что такое?
— Разве я не сказала, что все расходы за твой счет? Я в халате не поеду.
— У тебя нет спортивного костюма?
— Нет, — не моргнув глазом, соврала я. — Сам видишь, в какой нищете я прозябаю.
Илья поглядел вокруг и поверил.
— Ладно, поехали на какой-нибудь рынок.
— Что ты, милый! Мы поедем в дорогой магазин! — сладко улыбнулась я. Илью передернуло. — Милый, но если ты против…
