Путешествие внутрь страха - [9]

— Я и не думал выходить, — кисло ответил Грэхем, но Копейкин уже отсоединился.

Едва Грэхем положил трубку, прибыл доктор — худощавый, желтолицый, неразговорчивый. Пальто с каракулевым воротником было надето прямо поверх пижамы. Вслед за доктором в комнату вошел управляющий — хмурый тучный мужчина, который, видимо, подозревал, что все подстроено с единственной целью его позлить. Он бросил на Грэхема неприязненный взгляд, но не успел и рта раскрыть, как помощник пустился в объяснения, отчаянно жестикулируя и поминутно закатывая глаза к потолку. Когда он закончил рассказ, управляющий что-то коротко ответил и поглядел на Грэхема немного дружелюбнее.

— Месье уезжает из Стамбула поездом в одиннадцать, — прибавил помощник по-французски, — и не хочет создавать себе лишние хлопоты, сообщая о происшествии в полицию. Думаю, Monsieur le Directeur,[15] вы согласитесь, что он поступает разумно.

— Весьма разумно и осмотрительно, — важно подтвердил управляющий, расправив плечи. — Месье, мы бесконечно сожалеем, что вам пришлось испытать такую боль и унижение. Даже самая роскошная гостиница не способна полностью защититься от воров, влезающих в окна. «Адлер палас», однако, чувствует себя в ответе за своих постояльцев. Мы сделаем все, что в человеческих силах, дабы уладить дело.

— Если в человеческих силах сказать доктору, чтобы он занялся моей рукой, буду крайне признателен.

— Ах да. Доктор. Тысяча извинений.

Доктор, угрюмо стоявший позади, подошел и начал отдавать короткие распоряжения по-турецки. Окна закрыли, отопление включили на полную мощность, помощника управляющего отослали с каким-то поручением. Он почти сразу возвратился с эмалированной миской горячей воды. Доктор снял с руки Грэхема полотенце, стер губкой кровь и оглядел рану. Потом посмотрел на управляющего и что-то ему сказал.

— Он говорит, месье, — услужливо перевел управляющий, — что рана пустячная: царапина, не больше.

— Я и так знаю. Если хотите лечь спать — идите, пожалуйста. Только дайте мне горячего кофе. Я продрог.

— Сию минуту, месье. — Управляющий щелкнул пальцами, и его помощник поспешно удалился. — Что-нибудь еще, месье?

— Нет, спасибо. Больше ничего. Спокойной ночи.

— К вашим услугам, месье. Все это весьма прискорбно. Спокойной ночи.

Он ушел. Доктор тщательно промыл рану и стал ее перевязывать. Грэхем уже жалел, что позвонил Копейкину: все и так завершилось благополучно. Было почти четыре; если бы не Копейкин, обещавший зайти, удалось бы поспать несколько часов. Грэхем часто зевал. Доктор кончил перевязку, успокаивающе похлопал по бинтам, поднял глаза и с заметным трудом произнес:

— Maintenant, il faut dormir.[16]

Грэхем кивнул. Доктор встал и уложил свои вещи в сумку с видом человека, который сделал для трудного пациента все, что мог. Затем взглянул на часы и вздохнул:

— Très tard. Gideceö-im. Adiyo, efendi.[17]

Грэхем постарался припомнить, что знает из турецкого:

— Adiyo, hekim efendi. Çok teşekkür ederim.[18]

— Birşey dşil. Adiyo.[19] — Доктор поклонился и вышел.

Тут же вбежал помощник управляющего с чашкой кофе, поставил ее деловитым движением, явно намекавшим, что он тоже не прочь уйти спать, и взялся за бутылку с виски.

— Оставьте ее, — сказал Грэхем. — Сюда едет мой друг. Сообщите портье…

Тут зазвонил телефон, и портье передал, что Копейкин уже прибыл. Помощник управляющего скрылся.

Копейкин, насупившийся и сосредоточенный, вошел в комнату, приветствовал Грэхема и, оглядевшись, спросил:

— А где доктор?

— Только что ушел. Простая царапина — ничего серьезного. Я только напугался, вот и все. Очень мило, что вы приехали. Администрация угостила меня бутылкой виски — садитесь и наливайте себе. Я пью кофе.

Копейкин опустился в кресло.

— Расскажите в точности, как все произошло.

Грэхем рассказал. Копейкин встал и подошел к окну. Внезапно он наклонился, поднял что-то и показал Грэхему; это была небольшая латунная гильза.

— Девятимиллиметровый самозарядный пистолет, — определил Копейкин. — Неприятная штуковина! — Он бросил гильзу на пол, открыл окно и выглянул наружу.

Грэхем вздохнул:

— Копейкин, незачем играть в сыщиков. Человек был в комнате; я его вспугнул, и он в меня выпалил. Закройте окно, сядьте и глотните виски.

— Охотно, любезный, охотно. Прошу простить меня за любопытство.

Грэхем осознал, что ведет себя не слишком вежливо.

— Копейкин, вы очень добры, что так обо мне беспокоитесь. Кажется, я поднял много шума из-за ерунды.

— И правильно сделали. — Копейкин нахмурился. — К несчастью, нам придется поднять еще больше шума.

— Думаете, стоит вызвать полицию? Не вижу смысла. Да и поезд отходит в одиннадцать — не хотелось бы на него опоздать.

Копейкин отпил немного виски и со звоном поставил стакан на место.

— Боюсь, любезный, вам нельзя ехать поездом в одиннадцать.

— С какой стати? Конечно, можно. Я цел и невредим.

Копейкин странно на него посмотрел:

— Верно. Вам повезло. Но фактов это не меняет.

— Фактов?

— Вы не заметили, что и ваши окна, и ставни снаружи взломаны?

— Нет. Я не смотрел. И что с того?

— Если выглянете, увидите под окном террасу, выходящую в сад. Над ней — стальной каркас, достающий почти до балконов третьего этажа. Летом его покрывают соломенными циновками, чтобы на террасе люди могли есть и пить в тени. Тот человек, очевидно, вскарабкался по каркасу; это легко — я бы и сам, пожалуй, сумел. Оттуда можно забраться на балкон любой комнаты вашего этажа — так почему же грабитель решил вломиться в одну из немногих, где и ставни, и окна были заперты?