Путешествие в страну миражей - [67]

В двадцати пяти километрах на юг от разъезда, по ту сторону солончака, возвышался над пустыней большой бугор с примечательным названием Небит-Даг — «Нефтяная гора». Уже первые скважины, заложенные на нем на другой же год после постройки дороги, показали, что нефти здесь, может быть, не меньше, чем на Челекене.

Потом выяснилось, что недра пустыни гораздо несравнимо богаче. Но известно это стало через много десятилетий. В начале тридцатых годов начал создаваться современный нефтяной район Западного Туркменистана. Поскольку никаких районных центров здесь не существовало, то решено было построить новый город. Место для него выбрали у 13-го разъезда и нарекли именем нефтяной горы — Небит-Дагом.

А пустыня не переставала удивлять геологов. Нефтяная гора один за другим выдавала мощные нефтяные фонтаны. (Это теперь каждый фонтан — ЧП, а когда-то они весьма радовали.) В 1948 году начались разведочные работы в отдаленном районе пустыни, расположенном в шестидесяти пяти километрах от ближайшей железнодорожной станции. Через десять лет здесь вырос поселок Котурдепе и началась промышленная эксплуатация открытого в Туркмении месторождения нефти. Все дальше в пески уходили буровики, и все новые месторождения появлялись на геологических картах республики: Барса-Гельмес, Комсомольское, Бурун…

Не так густо, как на Челекене, но все же и здесь трубы вдоль и поперек пересекали пустыню. Некоторые стояли вертикально и могуче свистели надетыми на торцы, обращенными к небу воронками. Эти-то воронки и заставили меня заехать в Котурдепе к начальнику нефтедобывающего управления «Лениннефть» Чары Мухаммедовичу Атабаеву. Не такие вопросы хотел бы я задавать этому человеку, о котором немало слышал и прежде как об одном из первых туркменских специалистов по разработке нефти, награжденном многими орденами, изъездившем чуть ли не все нефтепромыслы Европы, Азии, Африки. Но он был тут главным, и больше не у кого было спросить о столь странном «использовании» попутного газа.

— Никто еще не умеет добывать нефть и полностью оставлять в земле попутный газ, — сказал Атабаев. — Сохраняем его, как можем, даем всем, кто хочет. Челекенский сажевый завод работает на нашем газе, вся промышленность Красноводска с его опреснителями, снабжаем Небит-Даг, поселки. Но газа много. В нашей нефти его в три-четыре раза больше, чем, например, в татарской или башкирской.

— Что ж, так он и будет… свистеть?

— Нет, не будет. Заканчивается строительство газопровода Западная Туркмения — Центр. Скоро на нашем газе будете в Москве суп варить…

На шустром «газике» мы промчались с Атабаевым через пустыню, мимо нефтяных вышек, «богомолок», технологических установок, мимо огромных плакатов, поднятых над барханами («Безжизненная пустыня покорена»), мачт высоковольтных линий, кружевных арматур больших строек, миражами встающих в стороне от дороги, и на скорости, какую могло позволить прямое, как стрела, и не слишком загруженное автотранспортом шоссе, ворвались в столицу этого нефтяного края — Небит-Даг.

Город поразил еще большей, чем в Челекене, раскраской домов, яркой мозаичной отделкой стен. Такое мне прежде приходилось видеть только на пасмурном Севере. Там это не удивляло: если пейзаж уныл и сер, его хочется подкрасить. Но здесь, в краю южного солнца?! Впрочем, я уже довольно много проехал по пустыне, чтобы самому понять: в иные дни слепящая белизна домов действует угнетающе.

Небит-Даг уютен, чист и зелен. Я ходил по его улицам и с удовольствием фотографировал дома, детей в тенистых парках, прохожих на широких тротуарах…

Потом, когда в Москве показал эти снимки своим знакомым, услышал равнодушные отзывы: «Город как город, ничего особенного». Меня это не обидело, уже встречался с подобным незнанием, рождающим равнодушие. Года за два до того вот так же показывал фотографии новых дальневосточных городов — девятиэтажные панельные башни над нехоженой тайгой. И тоже слышал холодное: «Подумаешь, и в Москве такие дома есть…» Вот ведь как опасно не знать. Скептик, о котором я рассказываю, желая обругать, сказал комплимент. Если в тайге, куда совсем недавно с трудом пробивались трактора, встали дома, подобные московским, ведь это что-нибудь да значит?!

Чтобы читатель, увидев фотографии Небит-Дага, ненароком не оказался в роли того скептика, спешу рассказать хотя бы одну маленькую историю, свидетельствующую о трудностях озеленения города. Дело это было начато Емельяном Евдокимовичем Нуйкиным, садоводом по специальности. Он занялся озеленением вскоре после Великой Отечественной войны, когда люди не только не мечтали о зелени, но отчаялись бороться с барханами, врывавшимися в голые сухие улицы молодого города. Нуйкин начал с того, что посадил семьсот деревьев. Бочками возил воду для полива, дрожал над каждым саженцем. Через год почти все они погибли, и первый в Небит-Даге сад был занесен толстым слоем песка. Тогда Емельян Евдокимович заложил городской парк в три тысячи деревьев. Это потребовало гигантской работы: пришлось со всей территории снять метровый слой песка, рыть глубокие ямы, засыпать их питательными смесями. Небитдагцы урезали свой скудный водный паек, отдавая часть его для полива. Но как-то ночью первый в Небит-Даге городской парк…. съели козы.