Путешествие в страну миражей - [58]

Но пожалуй, самое удивительное то, что мандрагора оказалась в Сумбарской долине. Издавна было известно только два места на Земле, где встречалось это растение, — Средиземноморье и Гималаи. И вдруг… Туркменистан. Когда Ольга Фоминична сообщила о находке своим ленинградским коллегам, те вначале просто не поверили. Да и как можно было поверить? Что за таинственный пунктир на планете — Средиземноморье — долина Сумбара — Гималаи? Объяснения этому феномену до сих пор не найдено. Есть и еще странность: это упрямое растение никак не хочет приспосабливаться к климатическим колебаниям на нашей планете, живет по тому же режиму, что и миллионы лет назад: цветет зимой, в апреле плодоносит, а летом усыхает, даже если растет в оранжерее.

— Это же родственница помидоров! — восхищенно говорила Ольга Фоминична, — живет пятьдесят лет, дает до сотни плодов. Представляете, если скрестить ее с помидором, если вывести такой сорт — высокоурожайный, морозоустойчивый, многолетний?!

— В чем же дело?

— Пока не получается. Слишком жизнестойкий организм.

— А вы расскажите о том, что получается.

Она принялась говорить о хлопке. Уже через минуту я понял, что это из той же серии «пока неполучающегося», но не перебивал, по себе зная, что сегодняшняя работа волнует человека куда больше, чем всякая другая.

— …Вы знаете хлопок только как волокно, но у него очень жирные семена с большим содержанием белка. Если истолочь, получится отличная мука. Но она, к сожалению, ядовита. Хлопковое масло, например, приходится очищать. А представьте, если вырастить сорт с неядовитыми семенами? Это же будет и хлеб, и одежда на одном кусте!..

Было в Ольге Фоминичне что-то от увлеченности художника, тогда я еще не понимал, в чем тут дело. Понял позднее, узнав, что она и есть живописец и по образованию, и по призванию своему: еще в тридцатых годах окончила художественное училище. В 1933 году приехала в Кара-Калу рисовать цветы и рядом с теми, кто работал здесь, преобразуя и улучшая природу, вдруг почувствовала незначительность своей роли простой копировщицы. У нее хватило мужества начать жизнь сначала. Оставшись в Кара-Кале, она работала простой лаборанткой, училась заочно в вузе, в годы войны стала директором станции. Увлеченность, страстность, воображение художника своеобразно преобразились в ней, став союзниками, помогавшими задолго до окончания многолетнего опыта предвидеть его результаты.

И все же случалось, что воображение не успевало за чудотворницей природой. Так было, когда Ольга Фоминична работала с бабаарабскими яблонями. Есть такой удивительный сорт в садах Туркменистана — засухоустойчивый, созревающий в самое подходящее время — в мае — июне и к тому же не боящийся плодожорки.

Вот если бы бабаарабке передать урожайность и вкус джонатана и уэльси!

Двадцать лет Ольга Фоминична скрещивала эти сорта, высевала семена, отбирала наиболее удавшиеся гибриды. Чтобы сохранить ранние сроки плодоношения, она поливала яблони только зимой. И однажды обратила внимание на то, что гибрид бабаарабки упорно окружает себя мелкой порослью, стеной встающей вокруг ствола. Это было понятно: на всякий случай дерево создает так называемый страховой запас. Решив, что мелкая поросль мешает яблоне, Ольга Фоминична срезала ее. И испугалась: ствол в тот же год покрылся шишкообразными наростами. Оказалось, что это — зачатки корней. Дерево перерождалось, готовясь к неблагоприятным условиям, каждый сантиметр своего тела наделяло способностью к прорастанию, к воспроизведению самого себя. Достаточно было срезать этот нарост и посадить в землю, как появлялся росток новой яблони. Ольга Фоминична попробовала выращивать в пустынном режиме другие сорта яблонь и выяснила, что у всех происходит своеобразная физиологическая перестройка.

Такая способность жизни цепляться за жизнь поразила даже ее, знающую растительный мир. Похоже было, что в засушливых условиях не только яблони, но и многие другие растения приобретают способность к перестройкам в своем организме, свойство размножаться черенкованием.

«Как же так? — подумала тогда Ольга Фоминична. — Ведь повсюду яблони размножают только окулировкой? Из семян дикой яблони выращивают росток с локоть, на нем делают надрез и вставляют в щель срезанный глазок хорошего сорта. Потом верхушку дичка срезают и получают таким образом дерево с сильными корнями дикаря и вершинкой культурного сорта. На это требуется не меньше двух лет. И всегда есть опасность, что дикие корни повлияют на вершинку, испортят сорт, особенно если он новый, генетически неустоявшийся… А оказывается, здесь, в тяжелых условиях пустыни, можно просто взять веточку хорошей яблони, посадить — и вся работа?!»

Она провела множество опытов, прежде чем решилась рассказать о них пораженным селекционерам.

Говорят, гениальное просто. Все мы знаем эту истину, но никак не можем отрешиться от убеждения, что значение явления находится в прямой зависимости от его сложности. Многие отмахиваются от простого и ясного из детской самоуверенности: так и я мог бы. Возможно, биологи, покопавшись в анналах своей науки и своей памяти, найдут аналогии и отмахнутся от открытия Мизгиревой как от давно известного. Но меня оно потрясло. Я вспомнил, с каким восхищением научные журналы писали недавно о морковке, выращенной в пробирке из кусочка моркови, как всепонимающие фантасты, тотчас ухватившись за факт, принялись писать об отдельной клетке, будто бы несущей в себе код всего организма и способной воспроизвести его, вспомнил и сказал Ольге Фоминичне, что ее яблони, выращенные в открытом грунте из кусочка ствола, посерьезнее лабораторной моркови. Но она отмахнулась от такой оценки ее труда и, воспользовавшись паузой в разговоре, начала звонить по телефону и выговаривать кому-то о необходимости срочно отправлять рабочих на дальние участки. Из этого разговора я узнал, что «сады Семирамиды» давно уже перешагнули границы зеленого оазиса в самой Кара-Кале, раскинулись в окрестностях на шестистах гектарах и собираются расти дальше…