Путешествие в страну миражей - [50]

Директор конторы «Туркменобводнение» Олег Сергеевич Кашин показал мне карту, на которой обозначены будущие водоводы. Они пересекают пустыню вдоль и поперек, образуя довольно густую сеть глубоких проток, напоминающую разветвленное древо речного бассейна, сфотографированного с большой высоты.

Эта карта, как оказалось, была одной из тех, что вместе составляли уже утвержденную правительством Туркменистана Генеральную схему обводнения пустынных пастбищ.

Начав с карты водоводной сети, я добрался до пояснений к схеме и зачитался ими. Это был один из тех планов, какими так богата история Советского Туркменистана. Давно ли кое-кому нереальными казались проекты всеобщего образования почти сплошь неграмотного народа? Уже в этом веке царские чиновники подсчитывали, что вообще грамотным туркменский народ станет не ранее как через сорок веков. Чиновники исходили из темпов развития народного образования в дореволюционное время. Давно ли фоторепортеры в диком умилении снимали верблюдов, нюхающих рельс или мачту высоковольтки?.. Теперь верблюды перестали удивляться даже мачтам теплоходов, скользящим над барханами, трубам газопроводов, похожим на гигантских змей, разлегшимся вдоль караванных троп…

И все же великие безводья Каракумов каждого увидевшего их заставляют думать, что на освоение пустыни нужны века. И я так думал, пока не посмотрел Генеральную схему. В ней предусматривался целый комплекс работ, подобно тому как планы генеральных наступлений предусматривают использование в штурме всех видов военной техники. Чтобы если уж добиваться господства, так сразу везде: и на море, и на суше, и в воздухе.

Согласно этому плану освоения пустыни, уже к двухтысячному году Туркменистан покроется сетью дорог общего пользования, пастбищных дорог и так называемых грунтовых проездов. Общая длина их составит тридцать тысяч километров. Семь тысяч семьсот пятьдесят километров линий электропередач дадут в достатке энергию каждому из восьмидесяти восьми новых каракулеводческих совхозов, их центральным усадьбам и фермам-поселкам, разбросанным по пустыне. А чтобы навсегда избавить отары от зимней бескормицы, решено создать хозяйства, специализирующиеся на заготовке страховых запасов кормов. Три четверти территории республики будет охвачено этими работами — больше тридцати пяти миллионов гектаров.

Много веков главной системой овцеводства в Каракумах был отгон, когда отары круглый год содержались на пастбищах. Новый план — решительный поворот от пережитков экстенсивного ведения хозяйства, при котором продуктивность овец и сохранность поголовья целиком зависели от капризов погоды, к наиболее прогрессивным формам животноводства.

Однако где взять воду для этих десятков миллионов гектаров? Генеральная схема предусматривает строительство свыше шести тысяч километров магистральных водопроводов, комплексное использование всех водных ресурсов: Каракумского канала и подземных линз, строительство водосборных площадок и солнечных опреснителей…

Одним словом, создатели Генеральной схемы (а над ней работали больше десяти научно-исследовательских институтов) замахнулись на всю пустыню сразу.

Должно быть, Олег Сергеевич прочитал сомнение на моем лице, потому что, едва я закрыл папку с картами, тут же и сказал:

— Кое-что можем показать не только на бумаге. Есть желание? Можете сами увидеть, как любите выражаться вы, писатели, воплощение плана в жизнь.

Желание, разумеется, было. Поплутав немного по окраинным улицам Ашхабада, мы выехали на шоссе, потом свернули на грунтовку и помчались по мягким барханам, раскачиваясь, как на волнах.

Дорог было много. Колеи со свежими и занесенными песком следами протекторов то сходились, то расходились. Вокруг, сколько видел глаз, лежали пески и пески, голые, нехоженые, покрытые рябью и пестрые от серых шаров верблюжьей колючки. А шофер, казалось, даже не всматривался в дорогу, все выжимал скорость из своего пропыленного послушного «газика».

— Как вы тут ориентируетесь?

— А чего? — удивился шофер. — Дорога ясная: у дохлого ишака налево, а там — прямо.

Я думал, он шутит, и воздержался от расспросов. Но ишак оказался реальностью, лежал в низине, словно смятая куча иссохшего тряпья, скалил белые зубы.

— Почему его не зароют?

— Зачем? Вреда нет, он уж давно высох, а так — дорожный указатель.

— Это место все шоферы знают как «развилку у дохлого ишака», — сказал Олег Сергеевич. — Наверняка и на картах будет так называться.

— Поблагозвучнее придумают.

— Какой смысл? К тому же по-туркменски это все равно звучит иначе — «эшек олен»…

Так я оказался у истоков этимологии одного из географических названий. Впрочем, в пустыне, как мне тут же и рассказали, все географические названия имеют в основе нечто реальное. Если на карте написано «кизыл-такыр», можно не сомневаться: такыр, действительно, красный; если «эшек анныран», что значит «ишак закричал», стало быть, случалось и такое; если «эшек энен»… Впрочем, последнее лучше не переводить. Так благозвучнее…

Зато имена людей чаще всего красивы. Например, шофера, который вез нас по пустыне, звали Гундогды. Человеку, привыкшему к нашим обыкновенным старорусским именам, ни за что не догадаться, какой глубокий смысл вкладывают туркменские матери в имена своих детей. «Гундогды» в переводе означает «восход солнца», «появление света», «рождение дня».