Путешествие в страну миражей - [26]

Когда я первый раз услышал о Хауз-Хане, то просто не обратил на него внимания. Что за масштабы — нет и одного кубического километра! Ведь это в десятки, даже в сотни раз меньше, чем объем уже существующих в нашей стране водохранилищ! Но по объему радости, которую приносит вода, это туркменское море будет, пожалуй, на первом месте. Надо пересечь пустыню, истосковаться по воде, чтобы, добравшись до Хауз-Хана, задохнуться от одного вида синего горизонта и понять, какое это чудо — море в пустыне. К тому же вблизи оно вовсе не выглядело маленьким. Стоя на берегу и наблюдая, как тонет в сияющей безбрежности крошечная точка моторной лодки, невозможно было поверить, что почти вся эта масса воды исчезает в поливной сезон, растекается по тысячам арыков. И остается лишь минимум — для рыбы.

Хауз-Хан — пока самый большой искусственный водоем в Туркменистане. Есть и еще одно достоинство, которое делает его самым оригинальным даже среди водоемов-гигантов. На этом месте несколько тысячелетий назад существовало первое на территории СССР водохранилище. Археологи установили, что оно было трех с половиной метров глубины и соединялось арыком с рекой Теджен. Теджен очень своенравен. Он может за несколько дней выплеснуть свою годовую норму, а потом «надолго пересохнуть совсем. Древние гидростроители, когда воды было много, пропускали ее в свое озеро и перекрывали арык. Точно такой же режим и у современного царь-озера, с той лишь разницей, что оно питается из самой устойчивой пустынной реки — Каракумского канала. Благодаря ему поля гарантированы от любых неожиданностей, и в пик полива, когда изнывающие от жары хлопковые поля готовы выпить весь канал, Хауз-Хан настежь растворяет двери своих хранилищ…

И вновь бежали за обочинами поля, где пшеница и ячмень были, как вода в Хауз-Хане, до горизонта, и бескрайние хлопковые плантации, и пестрые бахчи знаменитой дыни карры-кыз — «старой девы», как назвали ее веселые туркмены за то, что долго сохраняется.

— Охотились тут, — сказал Ханамов, оглядывая поля с задумчивой улыбкой. — Зайцев и фазанов было много…

Он первый раз увидел свою елли-ой — «долину ветров» в шестидесятом году, когда канал был еще на подходе и вокруг, сколько видел глаз, лежала мертвая земля, покрытая редкими убогими стеблями растения солянки. С трудом верилось, что здесь когда-нибудь будут поселки и хлопковые поля. В 1963 году новый совхоз «Теджен» сдал государству сто восемьдесят тонн хлопка. На следующий год — в десять раз больше. Сейчас на большой харман каждую осень свозится уже по тринадцать тысяч тонн «белого золота».

Вдоль дороги бежали арыки, бетонированные, врытые в землю и приподнятые на столбиках — лотковые.

— Чьи это?

— Совхоза «Теджен», — не без гордости ответил Ханамов.

Вдали показался поселок за шеренгой пирамидальных тополей, и опять я задал тот же вопрос. И услышал тот же ответ.

— Чей хлопок?

— Совхоза «Теджен».

— Чьи бахчи?

— Тоже наши…

Получалось как в сказке про несметные богатства маркиза Карабаса. А когда я узнал, что Ханамов по совместительству руководит еще и машиноиспытательной станцией, где проходят проверку все новые машины, необходимые орошаемым землям, то окончательно поверил в способности этого человека и в возможности его хозяйства.

А потом вышел небольшой конфуз. За обочиной промелькнул участок белесой засолонившейся почвы, и я по привычке задал свой вопрос.

— Недоглядели, — смутился Ханамов. И добавил многозначительно: — То ли еще бывает…

Я понял, что он имел в виду, несколько позже, когда увидел уже не участочки — огромные поля, убитые поднявшимися к поверхности солеными грунтовыми водами. И тогда мне снова вспомнился оптимистический разговор в Ничке о проблемах, рождаемых новым делом, решить которые будто бы не составляет труда.

Истории мелиоративных работ известны случаи, когда слишком оптимистичные прогнозы приводили к трагедиям. Профессор П. Ритчи Калдер рассказывал в одной из своих статей об «арктическом» ландшафте на огромных пространствах Пакистана, образовавшемся в результате недосмотра экспертов. Специалисты утверждали, что почва в долине Инда очень плодородна и будет обильно плодоносить, как только получит воду. Они не учли, что. уклон от Лахора к Большому Качскому Ранну слишком мал, чтобы вода, подаваемая на поля, скатывалась обратно в реку. В результате поднялся уровень грунтовых вод и посевы были отравлены. Положение ухудшалось настолько быстро, что президент Пакистана лично обратился к президенту Кеннеди с просьбой о срочной помощи. Миссия из специалистов двадцати различных областей науки, подкрепленная счетными машинами Гарвардского университета, дотошно изучала возникшую проблему.

И пришла к выводу, что нужно двадцать лет и два миллиарда долларов, чтобы восстановить ущерб, — больше, чем стоили сооружения, которые привели к такому положению. «Если бы эти двадцать наук были привлечены с самого начала, — констатировал П. Ритчи Калдер, — ничего подобного бы не произошло».

Однако есть ли основания в торжественный хор, воспевающий успехи наших мелиораторов, вносить столь грустную ноту? Думается, что есть. Я помню, как на заре «Каракумстроя» газета «Правда» сетовала, что вместо семидесяти процентов от общей стоимости Каракумского канала, определенных планом на освоение новых земель, гидростроители израсходовали всего пятнадцать процентов, тогда как остальные ушли на сооружение главной магистрали. И вот теперь десять лет спустя я держал в руках газету «Известия», в которой председатель колхоза имени Ленина М. Оразму-радов рассказывал, к чему привел такой «строительный перекос». «Процесс засоления почв обострялся с каждым годом. Сегодня он приобрел угрожающие масштабы. Только третья часть колхозной пашни относится сейчас к землям незасоленным или слабозасоленным. Зато почти половина — к сильнозасоленным, то есть практически бесплодным».