Путешествие в страну миражей - [12]

Разрозненная масса озер уперлась в зеленую стену дамбы, и сразу исчез живописный хаос дикой природы. Это был Часкак — очередной гидроузел. За небольшим поселком, за строгими линиями бетонных набережных у водосбросов россыпями битого стекла сверкали на солнце уже не мутные, как в Амударье, — зеленые в водоворотах волны. Несколько русел сходились в одно широкое, и голубой нитью в обрамлении зеленых берегов разливался по серому простору степи Каракумский канал. Теперь он приобретал вид именно канала с частыми поворотами, но без пологих речных петель и чем-то напоминал длинный коленчатый окоп передней линии обороны.

Не успели мы насмотреться на него, как самолет нырнул вниз и приземлился… на опушке леса. Но это был поселок Карамет-Нияз, спрятавшийся в густую, почти лесную, зелень.

Оптимизм — дело хорошее

…Первый раз он забросил невод, пришел невод с одною тиной. Второй раз была только трава речная. А в третий увидел в неводе рыбу, большую, какой можно всю бригаду накормить. Только не далась рыбка в руки, махнула хвостом и перепрыгнула через край невода. Рассердился Аранбай, смотал невод и собрался ехать на свой землесос. И только взялся за весла, как рыба прыг в лодку и улеглась на скамье. Испугался Аранбай: вдруг рыба, как в сказке, волшебная. Однако набрался храбрости, стукнул ее веслом по голове…

— Эх, ты! — ругались гидростроители. — Надо додуматься: волшебную рыбу веслом по голове. Может, она тебе счастье хотела даты Попросил бы чего-нибудь.

— Новый сальник хотя бы, — сказал механик.

— Что сальник, просил бы уж прямо землесос, ста-рый-то совсем износился.

— Может, тебе готовый канал подать?

— А чего!

— Этого волшебница не может: силенок маловато.

— Н-да, — задумались гидростроители. — Придется на своем, разбитом.

— Не такой уж он разбитый…

Мы сидели на тесной палубе землесоса, ели розовые куски белого амура и обсуждали судьбу «бедной рыбки», попавшей на сковородку. А заодно и всех других рыб, которые плавают в канале.

— Вы фамилии-то не записывайте, — сказал механик, — а то рыбинспекция припомнит нам этот обед.

— А что делать? — заговорили гидростроители. — Она, проклятая, на удочку-то не идет. Да и сетью взять не просто. А вкусна!

— Что вкусна… Она, благодетельница, всю нашу стройку спасла…

И пошел разговор на тему, которая у московских радетелей природы давно считается банальной, а здесь все вызывает интерес, потому что еще не выветрились воспоминания о растерянности, охватившей гидростроителей, оказавшихся перед неожиданным препятствием.

Пусть простят меня любители сенсаций, но я расскажу эту старую историю. Потому что она, по-моему, остается актуальной: в ней одна из проблем, порожденных вмешательством человека в природу.

Эта проблема возникла сразу же, как были построены первые километры канала. Туркмены говорят: «Родит не земля, а вода». Вода, пришедшая в пустыню, в первый же год начала «родить»… водоросли и прочую растительность. Сначала редкие побеги тростника и рогоза радовали: как же — зелень. Но очень скоро в траве стали застревать моторные лодки, а пропускная способность канала упала в четыре раза. Канал только начал строиться, а над ним уже нависла угроза полного зарастания. Ведь здесь, под щедрым солнцем пустыни, водные растения каждые сутки вытягиваются на десять — пятнадцать сантиметров. Пробовали скашивать зелень косилками — получалось дорого и неэффективно. Пробовали «тралить» ее с помощью троса, который волочили два трактора, идущие по обоим берегам канала. Но приходилось каждую минуту останавливаться и очищать трос. А сорванные водоросли уплывали вниз и сбивались в настоящие запруды. Инженеры предлагали создать специальную машину для очистки русла. Но пока бы ее сконструировали, канал мог превратиться в цепочку тихих зарастающих озер.

И тогда вспомнили о жизни. Да, именно о жизни, подумав, что поскольку фауна и флора благополучно сосуществуют на Земле, то должно быть какое-то уравновешивающее начало. Амударья не зарастает благодаря своему бешеному нраву и еще потому, что там за тысячелетия сложился комплекс взаимно сдерживающих живых организмов. Но делать канал «бешеным» было вовсе не в интересах ирригаторов, и они начали искать другую «гирю», которой можно было бы уравновесить раскачавшиеся весы природы.

Выручили ихтиологи, вовремя вспомнившие о существовании травоядных рыб — белого амура и толстолобика. Мальков привезли сюда с Дальнего Востока, вырастили в рыбопитомнике, выпустили в канал. И рыба быстро справились с задачей, оказавшейся не под силу современной технике. Так были убиты сразу два зайца: решена сложная инженерная проблема и обогащена фауна канала.

Именно опыт Каракумского канала позволил травоядным рыбам начать триумфальное шествие по стране. Они удостоились упоминания даже в постановлении Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР «Об усилении охраны природы и улучшении использования природных ресурсов» и еще в одном важном документе, изданном от имени Президиума Академии наук СССР, — «Включение растительноядных рыб в число важнейших объектов прудовой культуры и озерно-речного рыболовства важно для решения крупных народнохозяйственных проблем: производства физиологически полноценных и дешевых белковых продуктов питания, мелиорации водоемов (борьба с зарастанием оросительных и сбросных каналов, водоемов-охладителей тепловых электростанций и др.), биологической очистки воды и улучшения санитарного состояния водоемов… Потребляя первичную биопродукцию, эти рыбы тем самым способны утилизировать солнечную энергию и элементы минерального питания растений с весьма высоким коэффициентом полезного действия, превосходя в этом отношении, по-видимому, всех домашних животных».