Путешествие в Эдем - [7]
В общем, ничто для нас троих не было обузой в нашей длительной лесной прогулке — ни неконтролируемая скоротечность времени, ни его неожиданно наваливающаяся косная медлительность. Мы шли, с трофеями (или без) просёлочными дорогами и лесными тропами, сверяя свой маршрут с небесами и картой местных лесничеств, в которой каждый квартал леса был чётко очерчен и обозначен соответствующим набором цифр.
Стоял солнечный октябрь; ночами прозрачное небо сияло звёздами, и от холода уже пощипывало щёки, а по утрам мхи и травы были покрыты тонким инеем. В свободные от решения моей творческой задачи, с попутным созерцанием удивительных осенних пейзажей, минуты я заглядывался на своих спутников — всё более тёплыми и родственными чувствами к ним проникаясь, всё сильнее удивляясь им и самому себе.
Какая-то «предъисторичность» прочитывалась мною в нашем, в общем-то, временном и случайном прагматическом союзе человека, лошади и волка: казалось, что мы уже целую вечность пересекаем бесконечное пространство, отделяющее нас от обетованного рая, достигнув который под моим водительством, мои спутники наконец-то обретут божественный дар речи, и…
Хотя впрочем, речь пока не об этом…
Первую ночь мы провели в заброшенном домике лесника. Вторую — в пустующем учительском доме в деревеньке, единственными жителями которой на тот момент была пожилая чета бывших сельских функционеров-полуинтеллигентов (у них в доме даже был работающий телефон!).
Для третьей ночевки было выбрано огромное кирпичное сооружение без окон и дверей (и почти без крыши) посреди лугов, окольцованных стеной хвойного леса, бывшее когда-то храмом разорённого в двадцатых годах православного женского монастыря (к слову сказать, ныне восстановленного).
Вокруг опустошённого здания храма, раскинулось заброшенное кладбище обломков сельскохозяйственной техники и деревянных строений — всё насквозь проросшее травой и диким кустарником. Внутри постройки также размещался разнообразный строительный и механический, окаменевший до полной монолитности, хлам.
В общем, ночь посреди этих развалин не сулила комфорта…
Но, когда посреди этого запустения я развёл костёр, ярко осветивший высокие кирпичные стены; затем, под неотрывным благоговейным взглядом спаниеля, испёк на углях двух уток в тесте; и, разделив с Каем нашу охотничью трапезу, поднёс к губам кружку и отхлебнул из неё горячего чая с мёдом и ромом — мир внутри меня вновь заиграл всем многообразием красок!
Я лежал в спальном мешке лицом к костру, щурясь на язычки пламени. Кай, собрав и уничтожив все остатки нашего ужина, тут же забыл о субординации и улёгся рядом со мной спина к спине.
Костёр уже не трещал, не гудел, а уютно потрескивал, тихонько посвистывал и сладко постанывал; слышно было, как где-то совсем близко, укрытый попоной, мерин ритмично хрумкает подмёрзшую, но ещё сочную траву…
В какой-то момент, убаюканный этими звуками, я и уснул.
Когда я проснулся, костёр едва тлел…
Стояла полная тишина, Кая рядом со мной не было.
Первое, что я почувствовал — стоящие дыбом волосы на моей голове…
Первое, что обратило на себя моё внимание — неправдоподобно огромная и яркая Луна в полнеба, не помещающееся в размеры разрушенного храмового свода и крыши.
Боковым зрением я улавливал какое-то тягучее движение вокруг себя, но, при повороте головы, видение смещалось дальше на периферию. Я ещё не различал, но ощущал кожей присутствие чего-то абсолютно враждебного, «антиподного» собственной природе, и на языке само собой возникло и шевельнулось, и тут же запечатлелось в сознании слово «нежить»…
Надо сказать, что, в принципе, я склоняюсь к убеждению, что у инфернального зла нет прямого резона демонстрировать человеку свой исконный лик. На самом деле — для чего? Чтобы сломить волю и разум человека омерзением, превосходящим человеческое воображение?..
Почти пять лет прошло с моей первой попытки описать свой мистический опыт общения с выходцами из потустороннего мира, а я до сих пор так и не уверен, что именно со мной случилось на самом деле в ту памятную ночь — было ли всё это наяву, или во сне.
Вообще, с этим «духовидением» имеются существенные проблемы: иной раз факты его косвенно или прямо подтверждают, а разум стремится отвергнуть или демонстративно им пренебречь.
Человеку свойственно верить, что всё в жизни совершается, по крайней мере, естественно. По крайней мере, до того момента, пока он ещё не уверовал, что его личная сопричастность злу надёжно укрывает мистической бронёй его эфемерное биологическое существование…
Я, собственно, так и живу — сознательно собственным опытом пренебрегая, бессознательно — ни на мгновение не отпуская его на волю из собственной души…
Что бы это ни было на самом деле, расскажу всё так, как запечатлелось в моей памяти — да простят мне мои читатели её досадные пробелы…
Некоторое время я не мог понять, где нахожусь и как тут оказался. Какая-то боковая рябь в глазах смущала меня и понуждала поворачивать голову, в попытке сфокусироваться на ней. Я видел ТЬМУ, подсвеченную огромной и мёртвой Луной, и эта «сценография» взрывала все недавние визуальные шаблоны, возникавшие у меня в голове в качестве сценических фантазий для спектакля по таинственной и весёлой пьесе эстонского драматурга Энна Ветемаа «Святая Сусанна или Школа мастеров»…
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.