Путешествие в Эдем - [9]
Вокруг храма бродили те же самые «калики перехожие»… Грунтовая часть ландшафта около храма напоминала заросшую травой просёлочную дорогу, по которой давным-давно никто не ездил даже на телеге. Но, внезапно, по какому-то внешнему сигналу, вся местная нежить обернула головы в сторону леса, где начиналась видимая в лунном свете часть той самой, всеми забытой дороги…
Со стороны леса что-то двигалось в нашем направлении, дребезжа и ухая.
«Матушку-Рассею везут!» — раздался чей-то громкий заунывно-торжественный и плаксивый голос; и вся нежить в обозримом мне пространстве, грохнувшись на колени, глумливо и обречённо захихикала, захохотала, загоготала. Я понял, что это, возможно, единственно доступный для нежити плач…
Кай прекратил выть, соскочил с возвышения, подбежал ко мне и встал у ноги в позе своей охотничьей бдительности. Где-то сзади, совсем близко от меня, фыркнул Мерин и коснулся тёплыми губами моего затылка.
Дьявольская повозка уже проезжала у осквернённого храма. Я успел довольно отчётливо разглядеть оседлавших её чертей, — это были натуральные черти — с рогами и хвостами, только необычайно толстые, надменно-торжественные и целеустремлённо-деловитые. Как члены какого-нибудь советского партактива… Повозка миновала, и позади я увидел на ней нагую женщину, прибитую к большой пятиконечной звезде. По тому, что я увидел слёзы на её родном и милом, искажённом страданием, лице, я понял, что она ещё жива, и до сих пор мучается…
Глава четвёртая. ГОСТИ С ПОГОСТА
В последних числах февраля 1917-го года в Петрограде, без всяких видимых на то причин, начали выть по ночам вполне цивилизованные домашние собаки.
Ночное ли небо февраля в том году оказалось особо сильным раздражителем для тонкой собачьей психики; призывали ли таким образом наши мохнатые друзья Небесные силы в помощь своим обречённым хозяевам; оплакивали ли в животной тоске свою и близких людей предстоящую долю — осталось для нас абсолютно тёмной страницей истории…
Запомним об этом историческом моменте только одну характерную фоновую, так сказать, деталь: в феврале 1917-го года в Петрограде по ночам, без всяких видимых на то причин, начали очень беспокойно вести себя вполне социализированные домашние питомцы.
В ту ночь няня принесла возбуждённую лохматую Гретхен из кухни в детскую, и пустила её Оленьке в постель. Включила ночник, взяла в руки иллюстрированную Библию и села в своё уютное кресло под уютным же абажуром.
За окном в это время, по безлюдным улицам с мерцающими фонарями, мела поземка. Искрили снежинки, ветер трепал политические плакаты, где-то в соседних домах лохматые питомцы продолжали донимать своих хозяев непонятным душераздирающим воем.
Няня раскрыла Библию и стала читать…
«И был Авель пастырь овец; а Каин был земледелец. Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу. И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их.»
За столом под уютным абажуром сидела няня, Вера Родионовна, с Библией в руках; рядом, на своей постели, полулежала Оленька с маленькой, лохматой Гретхен на одеяле. На столе стоял фотографический портрет в рамке. На нем молодой гвардейский кирасир и молодая очаровательная женщина, похожая на ту же Оленьку, — особенно, когда та ещё немного подрастёт. Это Оленькин папа и светлый ангел — Оленькина мама, когда она ещё не заболела и не преставилась ко Господу.
Оленька не просто помнит свою маму — она поминает её в своих ежедневных молитвах — и утром и вечером; мысленно беседует с ней, когда лежит под одеялом, готовясь отойти ко сну.
Оленька переводит взгляд на стоящий рядом другой фотопортрет. Мамочка на нем одна, она еще совсем юна, глаза ее светятся задором и счастьем. Она сидит в цветущем дедушкином саду на качелях и улыбается своему невидимом компаньону за фотографическим аппаратом…Оленька и догадывается, и знает, что это ни кто иной, как папенька — маменькин и её, Оленьки, молодой светлый рыцарь. Оленька мечтает сейчас же оказаться на тех же качелях с ними рядом. Но, по правому углу портрет перетянут черной траурной лентой…
Всё это необходимо сегодня Оленьке запомнить — на оставшуюся жизнь. К утру уже не будет — ни няни Веры Родионовны, ни уютных кресла и абажура, ни этих маминых фотографий, окутывающих её жизнь счастливым обещанием-намёком на будущую встречу с теми, кого очень любишь…
— И призрел Господь на Авеля и на дар его; А на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его, — читала няня…
— Он что, позавидовал брату? — живо поинтересовалась Оленька, поглаживая по спине примолкнувшую на её коленях Гретхен.
— На Господа он обиделся. Справедливости захотел, — мягко прокашлявшись, пояснила умница няня, и вдруг резко ощутила на себе неожиданный пристальный взгляд из окна…
За оконным стеклом, как она ни вглядывалась, конечно же, няня не увидела ничего, кроме фонарных отблесков на фасаде дома напротив. Однако внезапно вспыхнувшее беспокойство, похоже, совсем не собиралось её отпускать… Няня заставила себя опустить испуганный взгляд в книгу и продолжить чтение.
«И сказал Господь Каину: почему ты огорчился, и от чего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.