Путешествие в Армению - [35]

Армянские рукописи — это история разрушенных храмов и пожарищ. Большое несчастье постигло книгохранилище Эчмиадзина в 1804 году: его ограбила шайка воров, долго торговавшая потом армянскими рукописями на рынках Востока и Запада. Не так давно, в 1967 г., на лондонском аукционе были проданы армянские рукописи, похищенные из патриархии в Иерусалиме. Среди них редкое Евангелие с великолепными миниатюрами Тороса Рослина (XIII в.).

От Тороса Рослина, замечательного художника-миниатюриста, работавшего в скриптории[38] монастыря Ромкла, сохранилось семь подписных рукописей с рисунками: четыре в Иерусалиме, одна в Стамбуле, одна в частном собрании в Америке и одна в Матенадаране. Это Малатийское евангелие (1268 г.). Мне не удалось познакомиться с оригиналами царя армянской миниатюры, я видел лишь копии, правда, очень хорошие.

Рослин, как видно, придерживался традиции, но ввел в свое искусство и новые элементы, навеянные южной природой Киликии, где он жил, и другие, почерпнутые из непосредственного общения с европейским Западом. Его миниатюры отличаются богатством и живой игрой красок; женщины на них обаятельны, игривы; архитектурные и живописные детали узорчаты, лучезарны. Я сохранил фотографию хорошей копии из Евангелия 1268 года, на которой изображен евангелист Лука. В иконографии это один из наиболее значительных и прекрасных его образов. На миниатюру размером в книжную страницу невозможно насмотреться — это образец подлинного, высокого искусства, проникнутого к тому же истинной верой, которая нисходит на твою душу, хотя ты давным-давно не веришь ни в одного бога.

Весь лист пылает красно-золотым пожаром. Евангелист сидит в красном кресле, и все вокруг горит и сияет, словно отражая его пламенную веру. Кресло стоит слева, но Лука в минуту раздумья наклонился вперед, так что сильно удлиненная голова с выпуклым лбом оказалась в центре; ось лба с линией носа образуют несколько необычный для простых смертных угол. Этот бородатый старик — армянский мыслитель с большими, глубоко посаженными глазами под густыми дугами бровей. У него не просто человеческая голова, а кладовая мозга. Может быть, такую неуловимую вещь, как сияние человеческой мысли, пытался изобразить мастер, окружая голову золотым нимбом, чтобы привлечь наше внимание к самому главному.

Параллельно с фигурой евангелиста армянский Иероним Босх[39] вбил в стол головой вниз и хвостом кверху рыбу, которая, очевидно, только что спустилась сверху, принеся расчерченный чистый пергамент, приготовленный для работы. Рыба красиво держит его в своем раздвоенном хвосте. Лука словно ждал ее, готовый взяться за весло и продолжать свое плавание в океане мыслей. Поглощенный ими, он еще не заметил гостью, чей взгляд прикован к нему в ожидании, когда наконец ее разгрузят. Пальцы евангелиста сжимают перо; на столе расставлены другие письменные принадлежности…

На многих рукописях их переписчики или заказчики делали разные надписи, так называемые ишатакаран, откуда можно извлечь всякие полезные сведения. Наапет снабдил меня ими. Приведу некоторые:

«Я, имеющий грузное тело, положил на плечи бумагу, чернила, книги, иконы, последовал за своим учителем и там, где мы останавливались, продолжал писать с большим трудом и лишениями. Не помню, начал ли я что-нибудь и кончил ли там на месте…»

«Тут я вырвал лист, ибо у меня пролились чернила. Да спасет нас Бог от грехов наших».

«Епископ Захарий отдал рукопись в залог, и я, Симеон Вардапет, заплатил тридцать звонких серебряных монет и спас ее от рук подлых людишек, кои ее похитили».

«Сохраните то, что я здесь написал, и, когда придут времена гонений и войн, заберите эти книги в город и спрячьте, а в дни мира верните в монастыри и читайте: не держите их взаперти, не прячьте, ведь запертые книги лишь идолы».

«И если случится вам увидеть эту рукопись, прочтите ее, перепишите и храните с благоговением, следите, чтобы она не попортилась, и не смейте вырезать из нее листы или стирать эту надпись и вписывать другое имя».

Большую надпись на древнем рукописном Евангелии, так называемом Евангелии восьми художников, сделал севастийский епископ Стефан (XIV в.).

«Я, ничтожный Стефан, севастийский епископ, грешный пастырь и плохой писец, совершил путешествие в богохранимую Киликию, чтобы поклониться праху святого Григория, и мне оказали большой почет и уважение патриарх Константин и царь Ошин. Благочестивый царь Ошин хотел мне подарить что-нибудь из ничтожных вещей, и я, пренебрегши пустым, пожелал получить Евангелие. Царь приказал впустить меня в библиотеку, где у него священные книги; больше всего мне понравилось это Евангелие, написанное быстрым красивым почерком и украшенное цветными рисунками, не завершенными — одни были закончены, а другие только намечены и некоторые совсем не сделаны. С большой радостью я взял эту рукопись, стал искать хорошего художника и нашел благочестивого иерея Саркиса, прозванного Пицаком, который прекрасно знает искусство. Я дал ему тысячу триста драхм из моих честных доходов, и он согласился, с большим усердием закончил рисунки, заполнил пустоты и позолотил их, и, когда принес мне Евангелие, я очень обрадовался. Он закончил его в год 769 по армянскому летосчислению (1320 г.), когда времена были горькие, тяжкие и трудные, но я счел благом их не описывать».