Путешествие в Армению - [33]

Армянский храм — впечатляющее доказательство земной концепции религии; нет икон, по крайней мере обременительности икон, и другого декоративного пустословия, свидетельствующего обычно о путанице в умах и ложных, искусственных концепциях. Церковь святой Рипсиме действующая. Мы видели в ней священника средних лет; он сидел на стуле недалеко от входа. Его присутствие было единственным различием между этой действующей церковью и десятью-двенадцатью другими, недействующими. Храм этот, конечно, ухожен, чисто подметен, горят две свечи, но никакой роскоши, живописи. Внутреннее пространство спланировано так, что прихожане все видят и слышат, взгляд их останавливается на гладко обработанных стенах, скромно обрамленном окне, колонне, полуколонне, двух-трех деталях и устремляется ввысь, сосредоточиваясь на высшей идее.

От церкви Рипсиме началось наше знакомство с Эчмиадзином. Это небольшой городок. Здесь находятся резидендция католикоса, монастырь, кафедральный собор, духовная семинария, библиотека, гостиница, и, кроме того, здесь собрана прекрасная коллекция хачкаров.

Эчмиадзин — резиденция главного епископа, Епископосапета, как его называли когда-то, или патриарха-католикоса. Католикос в армянском христианском мире — высшее духовное лицо, под его началом несколько патриархов (в настоящее время один в Иерусалиме, другой в Стамбуле), а также епархии во многих странах.

Всегда и всюду церковь, в том числе и армянская, была предана государственной или национальной идее. Национальная идея играла главенствующую роль в армянской церкви, которая неоднократно в критические моменты возглавляла национальную борьбу, оказывала вооруженное и другое сопротивление. Огромный вклад внесла она и в просвещение, о чем я скажу ниже. Поэтому сегодня католикос Вазген I (он сто тридцатый католикос) пользуется особым уважением. Много хорошего мне говорил о нем Наапет и другие знакомые армяне.

Были, конечно, такие моменты, когда церковь не оправдывала ожиданий многострадального народа, и многие века живет в Армении критическое отношение к монахам и священникам, к церковной верхушке. Еще задолго до революции это отразилось в исторических романах. В национальной культуре есть сильные течения, направленные против христианской религии и института церкви.

— А как же иначе? — сказал мне однажды Наапет. — Христианство нас оскопило. Чтобы сохраниться как народу, удержать наши земли и не страдать, как мы перестрадали, нам, может быть, было бы лучше оставаться в те времена язычниками, а не становиться христианами, которых бьют по одной щеке, а они, по своей догме, должны подставлять другую.

О том же пишет в своих романах прекрасный армянский писатель Раффи; и в более ранней поэзии есть направление, выступавшее против церкви и религии. Мысли понятные и правильные.

— Но раз вы, армяне, приняли христианство, — говорю я Наапету, — значит, в вашем национальном характере было что-то, отличающее вас от других. Вы народ восприимчивый к гуманным взглядам, к чужой культуре. Верно, должно быть, говорят: если не учитывать религию, то вы с вашей многогранной натурой воплощаете в себе как Восток, так и Запад.

— Пожалуй, да, — согласился он. — И если мы сохранились не только в чьей-то памяти, но и как народ, то исключительно благодаря тому, что, столкнувшись с опасностью истребления, наши предки заложили основы просвещения, фундамент спасшей нас крепости.

Там, в Эчмиадзине, мы вернулись к прежнему разговору о тридцати шести «солдатиках» Месропа Маштоца[36].

«Не забудь Христа и Партева», — завещал Григор Магистрос своему сыну, ставшему впоследствии главой церкви. Партев — это католикос Саак (V в.), помощник Маштоца. Он был сыном патриарха Нерсеса Великого, потомка святого Григория. Согласно легенде, Нерсеса после пыток, которым подвергли его византийцы, отравил армянский царь. Он был одним из древних иерархов, которые учили не только Евангелию, но и христианским деяниям. Это он перенял от самих отцов церкви в Кесарии и Каппадокии. В Армении он представлял великую линию, начертанную Василием Кесарийским, проповедовавшим гуманное отношение к голодающим и страждущим. Нерсес пытался экономически укрепить монастыри и церкви, хотел создать повсюду богадельни и приюты для бедных. Но в своем непреклонном стремлении к поистине святым целям, готовый превратить всю Армению в монастырь, он вступил в конфликт со светской властью.

Его сын Саак Партев был знатоком греческого языка и литературы и принадлежал к партии эллинофилов. При нем, как мы знаем, Армению поделили между собой византийцы и персы. В Восточной Армении языком церкви был сирийский. Сирийский архиепископ, чья резиденция находилась в Селевкии, при поддержке персидского царя пытался нейтрализовать греческие влияния и стать религиозным вождем всего персидского христианства. К своему титулу он прибавил титул главы армянской, грузинской и албанской церкви. В то время как армянские политические вожди бились с персами, стремившимися истребить армян как народ, католикос считал своим долгом отстаивать независимость церкви, ведь, подчинившись сирийскому архиепископу, она попала бы под начало персидского царя, что подорвало бы дело национальной независимости. Одним из важнейших вопросов была замена в церкви сирийского языка армянским. Но действовать ему приходилось осмотрительно. Непосредственный контакт с Константинополем провалил бы эту ответственную операцию. Армяне пытались установить связь с культурной Грецией в соседней с сирийскими городами Самосате, и тактика их свидетельствует о политической мудрости.