Путешествие по арабским странам - [87]

Красивый офицер хотя и сказал: «We are friends now», но тут же добавил:

— Без разрешения из Аммана я не могу выдать вам визу.

Только вчера я разговаривал в Дамаске с одним иорданцем, — объяснил Петер. — Он сказал: «Визу вы без труда получите прямо на границе. Если же встретятся затруднения, попросите связаться по телефону с премьер-министром в Аммане и сошлитесь на меня».

— Как звали иорданца?

Петер назвал фамилию.

— Я не могу звонить премьер-министру.

— Вот номер его телефона, — настаивал Петер. — Передайте его в свой штаб в Аммане.

Красивый офицер не спешил. Наконец он позвонил («Мы теперь друзья»), но с премьер-министром связаться не удалось. Он был на аэродроме, провожал короля.

— Придется подождать.

Автобус, в котором приехал Петер и где сидели еще пятеро других пассажиров, уже отходил.

— Поедете на другом, — сказал офицер.

Премьер-министр распорядился выдать визу. Красивый офицер улыбнулся напоследок и непринужденно попрощался.

Петер заметил, что у некоторых солдат легиона на головах были введенные еще англичанами остроконечные каски с кожаными воротниками для защиты затылка и шеи от песка пустыни, придававшие им сходство с пожарниками времен последнего немецкого кайзера.

Дорога в Амман, который две тысячи лет назад назывался Филадельфией, в честь того Птолемея, который основал библиотеку и музей в Александрии, проходила по убогой местности. Единственная ее достопримечательность— вырубленное в скале широкое и высокое полукружие амфитеатра греко-римской эпохи, довольно хорошо сохранившееся.

Если бы амманцы не были одеты по-восточному, столицу Иордании можно было бы принять за европейский город средней величины. Многие мужчины носили, как в Сирии, штаны и куртку. Они казались крепкими, коренастыми, энергичными. Вечером дешевые кафе наполнялись посетителями, по утрам торговцы продавали на улицах из блестящих сосудов горячий кофе с молоком.

— В Аммане делать нечего, — сказал Петеру в Дамаске один иорданец. — Иерусалим — вот это город!

От сирийской границы до Аммана было два часа езды на автомобиле, от Аммана до Иерусалима — еще два часа.

Дорога вилась между гигантскими лишенными растительности горами. Сначала они потрясали, затем наводили грусть. Нельзя было не вспомнить, что, согласно древним документам, фараон Рамзес охотился здесь на слонов. Значит, когда-то склоны гор были покрыты, по-видимому, богатейшими лесами, которые были сведены самым хищническим образом. Впоследствии дожди смыли слой плодородной земли. И горы оголились.

В обрывистом каменистом ущелье на краю шоссе внезапно вырос белый щит, укрепленный на двух врытых в землю железных столбах.

Надпись на нем оказалась еще более неожиданной: «Sea level»[62].

В шестиместном автобусе это сообщение вызвало веселое оживление. Казалось странным, что, находясь в ущелье среди гигантских гор, люди в действительности очутились ниже, чем пассажиры парохода, плывущего по Средиземному морю. Один из арабов уже был знаком с этой дорогой и показал снимок, который он сделал вовремя предыдущей поездки.

— Ныряем под воду, — сказал он, смеясь.

Затем автобус нырнул на глубину почти четырехсот метров, то есть спустился в долину Мертвого моря, к самому низкому месту на земном шаре. «Под водой» дышалось легко. Пассажиры даже наслаждались — и это зимой! — летним воздухом. Час назад они видели, как амманцы, покупая на улице стакан кофе, зябко потирают руки. Теперь машина въехала в город пальм, кипарисов и апельсиновых деревьев, который на фоне обнаженных гор еще издали казался райским уголком.

Машина остановилась, пассажиры вышли, в машине остались только Петер и водитель.

— Иерихон, — сказал шофер.

Петер прислушался, но не услышал эха библейских, труб и воинственных криков, которое, если верить легенде, было когда-то настолько громким, что заставило обрушиться стены города. Внезапно Петер вспомнил одну свою детскую шалость и улыбнулся. Он и его товарищи услышали в школе о Иерихоне, и рассказ произвел на них сильное впечатление. Мальчики вырезали дудочки из вербы и стали дуть в них перед высокой стеной фруктового сада, который им уже давно хотелось завоевать ничуть не меньше, чем сынам Израиля — Иерихон. Потом они подняли страшный крик. Теперь, по их расчетам, стена должна была обрушиться. Вместо этого над ней показалась голова хозяина. В наступившей тишине он воскликнул:

«Что это вы, сорванцы, здесь разыгрались?!»

«Мы играем в трубы Иерихона», — ответил кто-то.

Но стена повела себя совсем не так, как учили в школе.

Осаждающим не удалось войти с победой в сад, а пришлось обратиться в позорное бегство.

Так вот он, настоящий Иерихон вблизи Мертвого моря, в которое впадает Иордан! Чудом казались апельсины, сейчас, зимой, свисавшие золотыми шарами с ветвей деревьев или выглядывавшие из ящиков, нагроможденных перед магазинами, на обочинах тротуаров; чудом казалось обилие других свежих фруктов и овощей, которые Иерихон круглый год поставляет в Амман, Иерусалим и другие города. Зато здесь сразу становилось понятным, чем Иерихон, если верить Библии, прельщал детей Израиля. Ими руководило то же, что позднее толкало на завоевание долины Иерихона ассирийцев и вавилонян, египтян и сирийцев, персов и греков, римлян, крестоносцев и арабов: далеко вокруг не было другого такого плодородного края.