Путешествие по арабским странам - [88]

Теперь в Иерихоне был как будто мир. Так по край ней мере казалось с первого взгляда. Но почти у самого города пальм, на обширном песчаном поле у подножия горной цепи, усеянном маленькими хижинами, Петер заметил перед бараком длинную очередь: мужчин в белых или в светлых галабиях, женщин в черном с младенцами на руках или с маленькими детишками на плечах.

— Беженцы, — пояснил водитель.

— Откуда?

— Из Палестины, конечно. Бежали от империалистов. — Голос его дрожал от возмущения. — В таких хижинах они живут годами, а их землю и дома захватили в Палестине сионисты. Ни работы, ни денег, существуют они на крошечное пособие от Организации Объединенных Наций[63].

Он замолчал. Вдалеке светилась полоса Мертвого моря.

— И так везде: у нас в Иордании, в Сирии, в Ливане В одном лишь районе Газы, вдоль границы с Египтом, — двести тысяч беженцев из Палестины. У нас — пятьсот тысяч беженцев при населении в полтора миллиона. Вы понимаете, что это значит?

Петер знал, что водитель говорит об одной из самых острых проблем Ближнего Востока. Путешествуя по странам восточного побережья Средиземного моря, Петер заметил, что, о чем бы ни говорили люди, они неизбежно обращались к этой теме. Уже в первые дни пребывания в Бейруте он прочитал в газете сообщение, предостерегавшее «беженцев из Палестины» от недозволенного пребывания в столице и грозившее им насильственной отправкой «в лагерь». В Дамаске около городских ворот — с них, согласно легенде, был спущен в корзине апостол Павел — он видел лагерь беженцев, где они ютились в. ужасающей нищете. Подобные лагеря он видел во многих других местах.

— Почему им не дают возможности поселиться в сельской местности? — спрашивал он неоднократно.

И всегда ему отвечали:

— Мы требуем, чтобы им разрешили вернуться к себе на родину.

— Они бы могли жить, например, на северо-востоке Сирин, — настаивал Петер.

— Империалистам только того и надо, — отвечали ему. — А виноваты-то во всем они!

— Но империалисты — Соединенные Штаты, Англия, Франция — защищают Израиль.

— Мы знаем… А Западная Германия дарит сионистам миллион за миллионом, и на эти деньги они покупают оружие для борьбы против арабов. Все это нам известно.

— А выход где? — часто спрашивал Петер.

И в ответ всегда слышал:

— Господство империалистов близится к концу. И одновременно придет конец искусственно созданному государству.

— Вы хотите изгнать евреев?

— Если они захотят жить с нами в дружбе — милости просим. Как империалисты они нам не нужны.

Дорога казалась врезанной в цементные горы. Машина то карабкалась наверх, то сползала вниз, справа возвышались красноватые гиганты, слева простирались базальтовые скалы. Бедные бедуины, у которых не было верблюда или осла, одетые по случаю пятницы в свои лучшие белые одежды, останавливали машину и забирались в нее со своими женами. Молодая красивая бедуинка держала на коленях темный узел. Только присмотревшись, Петер понял, что это младенец. Наконец вдали показались зеленые точки деревьев и серые пятна домов. Водитель сказал:

— Это Иерусалим.

Машина въехала в легендарную столицу трех религий и двух государств.

— Пройдите вон в те ворота, — сказал араб. — За ними начинается Старый город.

Это были Дамасские ворота.

Древняя стена имела в высоту около тридцати метров. Цвет квадратных и прямоугольных камней варьировал от светло-серого до темного и почти черного. Среди камней были вмазаны обломки римских колонн, как и в других укреплениях арабов и крестоносцев.

Затянутое тяжелыми тучами небо, излучавшее слабый свет, влажный и холодный воздух, рыночная площадь в лужах — всё это создавало ощущение неустроенности. К тому же начался дождь. Около ворот Петер с трудом отделался от трех молодых людей, которые навязывались ему в качестве провожатых. За воротами, в узком переулке, Петер зашел к меняле, и тот охотно вызвал по телефону официального гида. Гид не заставил себя ждать, а вместе с ним явился полицейский в остроконечной каске, чтобы приветствовать иностранца, так сказать, по долгу службы. Он сообщил, что разрешается фотографировать только здания.

— Люди у нас не любят сниматься, — сказал он. — Так уж повелось.

Выйдя из дома, Петер сказал своему проводнику-арабу:

— Я знаю, что женщины обычно не желают, чтобы их фотографировали. Им кажется, что это может принести несчастье. Связано это, по-видимому, с общественным положением женщины, с ее изоляцией.

Он подождал ответа, но араб молчал.

— Быть может, — продолжал Петер, — это связано также с Кораном.

— Что вы имеете в виду? — встрепенулся гид.

— Во избежание идолопоклонства Коран запрещает всякого рода изображения людей.

Гид в ответ только кивнул.

Дождь не прекращался, поэтому они свернули с мощеной улицы в один из крытых переулков, составлявших сук — базар. Все арабские базары — в Дамаске, Халебе, Иерусалиме — походили один на другой. Их ряды под навесами напоминали тоннели, — только сук Бейрута располагался под открытым небом, а на каирском базаре кроме торговых были ряды ремесленников.

— Я слышал, что в Старом городе есть арабский и христианский кварталы, — сказал Петер. — Мне бы хотелось побывать и в христианском квартале.