Путешествие по арабским странам - [37]

Врач повел Петера в больницу. В ней было четырнадцать коек, но главным образом здесь производился амбулаторный прием населения. Больные платили четыре пиастра за лекарства, а медицинское обслуживание ничего не стоило.

В одной из палат лежал мужчина с ногой в лубке; в двух других помещались женщины. Лица больных выражали мрачную покорность судьбе, глаза смотрели вопрошающе. Одна из женщин держала на руках спящего младенца, сморщенное, трогательно крохотное существо.

— Большинство женщин, конечно, еще рожают дома, — сказал врач, — многие даже, сидя на деревянных стульях, как рожали столетия назад.

Они пошли дальше. В кухне стояли большие современные котлы из белой жести. В комнате рядом молодые женщины занимались упаковкой фиников.

— Мы учим их фасовать плоды для экспорта, — заметил врач.

Когда Петер вошел в другую палату, у него перехватило дыхание. Из трех находившихся там людей двое — мальчик и женщина — были слепы, глаза их хранили следы страшного разрушения. Двадцатилетняя девушка учила их азбуке для слепых. Она показала Петеру историю болезни слепой, в которой скупыми словами рассказывалась вся ее небогатая событиями жизнь.

Ей было тридцать пять лет, до замужества она работала в сельском хозяйстве. В двадцать лет она родила первого ребенка. Пять детей остались в живых. Старшему минуло пятнадцать лет, остальным — десять, восемь, шесть и четыре. Все дети и муж здоровы. Мужу теперь шестьдесят лет. Он феллах. Никто из них не умеет ни читать, ни писать. Семья живет в хижине из двух комнат, расположенных одна над другой. Муж зарабатывает два фунта в неделю, отдавая напрокат своего осла, и еще фунт — своим трудом.

Женщина сидела за столом. Руки ее ощупывали лежащий перед ней алфавит. Выглядела она старухой. Напротив нее за столом сидел десятилетний мальчик, потерявший зрение в раннем детстве.

— Трахома? — спросил Петер.

Врач кивнул.

Зараза занесена мухами. Болезнь не лечили, а потом уже было поздно.

Рядом с беспомощными инвалидами стояла юная девушка, очень хорошенькая, с добрыми, сияющими, доверчивыми глазами. На вопрос Петера, что она здесь делает, девушка ответила:

— Стараюсь помочь им найти свое место в жизни. Она получила специальное образование. В жизни ее семьи не было обстоятельств, которые могли побудить ее выбрать такую трудную профессию. Для этих людей она была лучом света среди окружавшей их тьмы.

— Почему вы выбрали такую специальность? — поинтересовался Петер.

— Я хотела быть полезной слепым, — сказала она скромно. — Прежде никто о них не заботился.

Когда они отправились дальше, врач заметил:

— Правильно она сказала: «Прежде никто о них не заботился». Возьмите, к примеру, семью этой слепой. Ее болезнью никто не интересовался. Разве могла опа платить врачу, существуя с пятью детьми на три фунта в неделю?

— Нет, конечно, — согласился Петер и рассказал, что несколько дней тому назад он за одну-единственную прививку против инфекции от укуса песчаной мухи заплатил целый фунт.

— Не получая медицинской помощи, — продолжал врач, — женщина ослепла на один глаз, но у нее оставался второй. Однако и он становился день ото дня все хуже. Врача все не было, и она ослепла. Да, вот так и жили эти люди, никто из них не учился ни читать, пи писать, ни считать, никому до них не было дела. Теперь республика начинает заботиться о них. Поэтому опа и создала такие центры, как наш. Двести пятьдесят уже действуют, шестьсот еще предстоит создать. Они имеют решающее значение для нашей страны, где почти две трети населения заняты в сельском хозяйстве.

К Петеру и врачу присоединился агроном, и они осмотрели выставочный павильон, опытные поля, пчелиные улья, курятник, где производили опыты по скрещиванию птиц.

— Наши египетские куры, — пояснил агроном, — отлично несутся, но уж очень невелики. Мы теперь пытаемся вывести породу таких же яйценосных, но крупных кур.

Бык, которому искусственное осеменение составило могучую конкуренцию, стоял в своем хлеву. Передние ноги его были связаны. Он повернул голову навстречу гостям и взглянул на них злобно и угрожающе. А может быть, он смотрел мимо них и взор его выражал вовсе не угрозу, а безумную страсть, ибо как раз в это время один из феллахов привел к нему телку.

Завершив осмотр, Петер и его спутники зашли в дом рядом с детским садом, две комнаты которого были отведены под клуб. Здесь они пили освежающий лимонад и курили английские сигареты, к которым, видимо, пристрастилось целое поколение египтян.

— Скажите, пожалуйста, как вы представляете себе задачи Социального центра? — спросил Петер.

Агроном, человек темпераментный, говорил, как страстный агитатор. Типичным для земледельца телосложением он походил на сына шейха, и даже в чертах лица у них было что-то общее, но выражение их так же разнилось, как слова «брать» и «давать». Богач любил брать, агроном — отдавать, делиться своими знаниями на благо односельчан.

— Знаете ли вы, — начал агроном, — что деревня Бернашт — одна из семи деревень, относящихся к Социальному центру?

— Да.

— Им руководят врач, как работник социального обеспечения, старший учитель в качестве воспитателя и я, агроном.