Путешествие по арабским странам - [3]

— Thank you[4], — турист торопливо направился к машине.

— Это были солнечные ладьи, — успел добавить гид, пока они садились в машину. Дверца захлопнулась, и автомобиль умчался, вздымая вихри желтого песка.

Черные каменные стены, казалось, всем своим видом выражали презрение. Ведь они ограждали ладьи, на которых мертвец мог подняться ввысь и, разрезая воздух, следовать за Солнцем. Через двенадцать ворот Смерти он должен был проехать в ладье Ночи и через двенадцать ворот Жизни — в ладье Дня. Лишь затем при свете Солнца он вправе был насладиться бессмертием. Почти два миллиона дней и ночей лежали ладьи, защищенные камнем и песком от посторонних взглядов и прикосновений, в ожидании рулевого, но он так и не явился. Наконец через тысячи лет вокруг стен началось движение. Но не мертвые, а живые сняли тяжелые каменные глыбы. И их глазам открылись ладьи в полной сохранности, никем никогда не использованные и опровергающие этим культ Солнца и мертвых, но свидетельствующие о великой жизнеутверждающей вере в то, что источником всего живого являются Солнце, тепло, свет.

Петер медленно побрел дальше, подымая ногами желтую пыль. Он думал о тайнах, так долго скрывавшихся в песках пустыни и обнаруженных лишь благодаря случаю. Вот рядом с самой знаменитой пирамидой лежат барки, и никто о них не знал, так же как не знали о захоронениях фараонов, пока полстолетия назад их не открыл немец Бругш. Что еще погребено в песках? Сейчас насчитывается около восьмидесяти различных пирамид — и с плоскими гранями, и ступенчатых, и представляющих собой небольшие нагромождения квадратных камней, словно случайно сложенных в форме пирамиды. Были здесь и простые подземные склепы, обнаженные ветром, — могилы, могилы, могилы, грандиозный, широко раскинувшийся, все еще полностью не открытый город мертвых рядом с пустыней.

Когда Петер проходил мимо пирамиды Хеопса, он снова увидел машину, а рядом гида и иностранца. Турист в очках стоял на крутой возвышенности. Защищая глаза от солнца ладонью, он смотрел в долину и по-английски кричал гиду, стоявшему немного ниже:

— Я не вижу сфинкса.

На этот раз гид вежливо, но холодно ответил:

— Может быть, вы пожертвуете еще пятью минутами, сэр? Мы можем к нему подъехать.

— Тогда поехали! — воскликнул турист.

Пока он спускался, гид, не теряя времени, попытался расширить свою клиентуру.

— Идите сюда, сэр, — крикнул он Петеру, — вы можете поехать с нами!

Петер отказался. Автомобиль снова проехал мимо него по направлению к бесформенным грудам камней, которые лишь вблизи принимали определенные очертания. В долине турист в последний раз проворно и ловко нацелился фотообъективом на сфинкса, быстро юркнул в машину и исчез окончательно.

Так вот он какой, знаменитый загадочный сфинкс, известный по многим изображениям. В отличие от пирамид он поднимается не над песком, а над уложенными вокруг него каменными глыбами, стенами, узкими каменными переходами… С трех сторон он окружен как бы высоким поясом стен и песчаных насыпей. Вытянутые передние лапы покоящегося льва очень длинны и похожи на балки с когтями. Туловище кажется огромным, не трудно поверить, что оно вытянулось на семьдесят три с половиной метра, как читал Петер. Над могучим телом животного возвышается человеческое лицо. Верно ли, что в сфинксе символически воплощены сила зверя и дух человека?

Петер постоял перед сфинксом, обошел вокруг, оглядел его со всех сторон. Он, конечно, вырублен из одной скалы. Арабы называют сфинкса «отцом ужаса», но Петеру он не казался страшным. Фигура выглядела удивительно живой. Тело напряженное, словно пружинящее, даже в покое. От каждого мускула исходит огромная, — спокойная сила. Черты лица сфинкса будто меняются в зависимости от того, с какой стороны его рассматривает наблюдатель.

Когда час назад Петеру повстречались две египтянки, ему показалось, что одна из них похожа на сфинкса. Как и у него, ее обрамленное черным лицо было широким и строгим, сдержанным и гордым, непроницаемым и загадочным. «Шагающий сфинкс с корзиной на голове», — подумал он тогда и улыбнулся.

Он стоял перед произведением искусства, которое привлекало и еще будет привлекать к себе взоры многих поколений, и впечатление сходства не покидало его. Но вот он подошел ближе и внимательнее вгляделся в сфинкса. Женское лицо вдруг преобразилось. Щеки округлились, черты лица помолодели, глаза стали смелыми, и внезапно обнаружилось, что перед ним лицо молодого красивого мужчины.

«Возможно, — подумал Петер, — что впечатление загадочности, производимое скульптурой, создается этой мнимой изменчивостью лица. Возможно также, что этого впечатления как раз и добивался скульптор. Отсутствие носа — ранее его длина равнялась среднему росту человека, теперь же от него сохранилось лишь основание — несомненно смягчило первоначальную резкость черт лица. Несомненно также, что при первом взгляде на фигуру впечатление женского лица создавалось головным убором. Несомненно, наконец, что первоначально сфинкс был мужского рода, а не женского[5]. Вполне правдоподобно поэтому предположить, что скульптор сам служил себе моделью при создании сфинкса и наградил бога Солнца Ра, которому посвятил свое творение, собственными чертами».