Путешествие по арабским странам - [25]

«Все-таки она глупа», — подумал он.

Тучи бродят над Каиром

Неделю спустя впервые с начала весны небо заволокли тяжелые мешки тучь. Невидимые конвейеры быстро несли их на запад. Солнце отдыхало за этими мешками и людям не показывалось. Правда, оно все же поддерживало температуру на уровне двадцати четырех градусов по Цельсию, но европейцы в этот день смогли перевести дух. Летом им иногда приходится выносить и сорокапятиградусную жару. Рассказывают, что в один из таких дней в Каир возвратился европеец, проведший несколько недель в Париже.

— Какая была погода? — спросили его.

— Великолепная, — ответил он, — восемь градусов по Цельсию и каждый день дождь.

Но вот некоторым египтянам тучи, видимо, послужили сигналом к тому, чтобы вытащить из шкафа пальто. На улице вдруг появились мужчины, одетые поверх галабии в легкие шерстяные пальто до колен — на первый взгляд этот наряд напоминал вечернее платье с накидкой. Особенно бросались в глаза пальто из тканей в полоску. В Европе из таких материалов обычно шьют костюмы.

Петер решил воспользоваться пасмурным днем и осмотреть наконец город. Он уже довольно много ходил но Каиру и знал его в общем неплохо, но для обстоятельного осмотра до сих пор было просто слишком жарко. Петер очень гордился тем, как разумно он собрался в дорогу, но в первый же день ему пришлось купить египетские тенниски. В тех рубашках, что он привез с собой — слишком плотных и тяжелых, — он и изнемогал от жары и обливался потом. Материалы, из которых были сшиты его костюмы, тоже казались по сравнению с египетскими цементом. А когда Петер с гордостью облачился в тенниску из перлона, составлявшую украшение его гардероба, он не мог не рассмеяться. Его хватило ровно на то, чтобы пройти от номера до дверей гостиницы, после чего пришлось возвратиться, принять душ и переодеться.

Теперь умудренный опытом Петер, перейдя мост через Нил, направлялся из предместья Замалек, где он жил у своих друзей непосредственно на берегу Нила, к центру города.

Шел он по улице, которая, как ему объяснили, в память революции 1952 года, свергнувшей короля, называлась «улицей 26 Июля». Но никто не утруждал себя такими сложными названиями. Прежде это была «улица Фуада» — в честь умершего короля Фуада, и народ продолжал говорить: «улица Фуада», «мост Фуада», хотя все ненавидели монархию и вспоминали ее как кошмарный сон.

По мосту в противоположных направлениях двигались два потока машин. Среди них были вкраплены в одном месте трамвайный вагон, в другом — повозка, запряженная ослом или лошадью. Мчались велосипедисты, и издали казалось, что это пляшущие на воде легкие куски дерева. Подойдя ближе, Петер увидел, что потоки автомобилей отнюдь не двигались по определенному руслу. Они как бы выходили из берегов и, где это возможно, сливались; машины обгоняли друг друга не только слева, но и справа, хотя это запрещалось. И если одна проезжала мимо другой на расстоянии сантиметров, то только потому, что водитель или: еще не умел, или просто не желал экономно использовать пространство. А вообще-то считалось, что достаточно интервала в несколько миллиметров. Разделяемые таким расстоянием, машины шли рядами или обходили друг друга со скоростью восемьдесят, а то и сто километров в час. Сыны феллахов бесспорно были виртуозами по части вождения автомобилей. Они любили свои машины, как дети любят игрушечную железную дорогу или самокат, и упивались современной технической игрушкой, которая им должна была казаться тем забавнее, что многие из них видели в детстве только древний деревянный плуг и колодец с журавлем. С такой же детской радостью они — чаще всего без надобности— почти непрерывно изо всех сил нажимали на сигнал, атакуя барабанную перепонку новичка, словно для того, чтобы испытать ее на разрыв.

За рулем они сидели, конечно, в превеселом настроении, с улыбкой победителя в глазах, если не на устах. Бум! На крыле автомобиля появилась вмятина… Впрочем, это случалось сравнительно редко для такого беспорядочного движения, но когда случалось — никто не бранился. Среди водителей царил полный мир, никаких конфликтов не возникало. Никому и в голову не приходило обижаться или сердиться, если другой водитель обходил его справа. Каждый думал: «Сегодня он меня обошел, завтра я его обойду». Желая обогнать машину, шофер бесшумно проезжал мимо или, наоборот, начинал неистово сигналить, и тогда водитель автомобиля, идущего впереди, высовывал из окна руку. Если большой палец был обращен книзу, значит, обгон невозможен. В иных случаях водитель плавным движением руки или одних пальцев предлагал товарищу проехать мимо. Почти никто не пользовался указателем поворота, его с успехом заменяли руки водителей — тонкие, смуглые, выразительные.

Полицейский в белой форме регулировал движение, сидя на деревянной тумбе у въезда на мост и протянув ногу чистильщику ботинок. Полицейский сам улыбался, мысленно глядя на себя со стороны. Петер подумал, что в уличном движении проявляются черты национального характера: детская веселость, дружелюбие, умение приспособиться к обстановке и быстро понять и использовать свои преимущества в соответствии с принципом «живи и давай жить другим».