Путешествие по арабским странам - [14]

— Капитан предлагает вам каюту на случай, если вам захочется отдохнуть, — обратился к ним помощник капитана. — Разрешите проводить вас?

— Спасибо, — сказала Ивонна и, улыбаясь, посмотрела на Петера. — Он, видимо, считает нас парой.

Но офицер показал им две каюты рядом. Едва он успел распрощаться, как на пороге вырос стюард.

— Что вы желаете на завтрак, чай или кофе?

— Мне кофе, — ответила Ивонна.

— Два раза кофе, — оказал Петер.

— Оба в мою каюту.

— Слушаюсь, мэм.

Петер зашел к себе в каюту. Она была обставлена просто и со вкусом. Две кровати, застеленные пушистыми белыми пледами, напоминали диваны. Примыкающая к каюте ванная комната сверкала белым кафелем. На всех одеялах, полотенцах, на мебели, равно как и на огромной трубе на палубе, виднелось изображение морской раковины — фирменный знак компании «Шелл».

Каюта Ивонны была обставлена так же. Когда принесли завтрак, оказалось, что фарфор и приборы помечены той же раковиной.

— Нет сомнения, — пошутил Петер, — что мы в гостях у крупнейшего английского нефтяного треста. Как бы вам не пришлось держать ответ за это перед конкурирующей американской фирмой Стандард Ойл.

— Это действительно опасно, — ответила она в тон ему, — особенно если я не привезу интересной «story»[19].

Кофе показался ей вкусным и ароматным.

— Ну, вряд ли ради вашей «story» произойдет какая-нибудь сенсация, — заметил Петер.

— Кто знает! У этого танкера осадка тридцать пять футов. Мне сказали, что в канале есть места, где глубина не намного больше, и то лишь в очень узком фарватере. Лоцману придется быть начеку, иначе танкер «сядет».

— Он будет, будет начеку, — быстро и решительно ответил Петер, хотя он только что откусил от своего бутерброда.

— Он уже несколько дней подряд плавает с утра до вечера и, наверно, здорово устал. Но я не возражаю, если даже он «посадит» нас на дно. Каюта хорошая, еда, как видно, приличная, время у меня есть, вы мне еще не надоели…

— Сенсаций не будет, — повторил Петер.

— С вами, по-видимому, нет, — сказала она.

Петер встал, подошел к окну и, между прочим, поинтересовался:

— Кстати, откуда у вас французское имя?

— Моя мать была канадской француженкой. Ее так звали.

— Значит, вы говорите по-французски?

— Немного.

— И симпатизируете Франции?

Но не в вопросе о Суэцком канале, если вы это имеете в виду. Я американка.

Петер взглянул в иллюминатор.

— Мы уже тронулись, — сказал он, — а я и не заметил.

Они вышли на палубу. Было без чего-то девять. Танкер, как спокойно плывущий приморский замок, почти бесшумно Двигался на север. По ту сторону залива в безоблачное небо вздымалась горная цепь пустыни, слева у берега рядами стояли напоминавшие белые цилиндры цистерны компании «Шелл» и несколько нефтехранилищ египетской нефтяной фирмы. Дальше в резком свете солнца сверкали белые дома Суэца.

Когда танкер вошел в канал, капитан, проходя мимо своих гостей, остановился и показал рукой сначала налево, затем направо:

— Это — Африка, а это — Азия.

По руслу шириной от пятидесяти до восьмидесяти метров они плыли между двумя материками, направляясь к Средиземному морю.

Петер тоже показал направо:

— Здесь, по-видимому, Синайская пустыня.

— Где Моисей получил скрижали законов, — подхватит! Ивонна.

— Это произошло на горе Синай, — поправил капитан, — а она находится дальше на юго-восток.

— Ну, это точно неизвестно, — сказал Петер. — Смотрите, вон цапли! Крылья огромные, серого цвета, под ними белые пятна. Хоп! — вот она бросилась за рыбой! А много здесь рыбы, сэр?

— Я еще не ловил, — ответил капитан. — На мостик вы уже поднимались?

— Нет.

— Пойдемте!

Капитан вскоре ушел, а Петер и Ивонна остались на мостике рядом с лоцманом. «Справа — Азия, слева — Африка». Азиатское побережье представляло собой холмистую пустыню, почти лишенную растительности. Лишь кое-где торчали кустики жухлого зеленого цвета, засыпанные песком. На африканской земле редкие ряды пальм обрамляли автостраду, проложенную вдоль канала. На полях, удивительно тучных с виду, росли рис и овощи — их питал узкий пресноводный канал. По шоссе навстречу друг другу мчались машины. Рабочие-египтяне в белых галабиях, некоторые в брюках, несмотря на палящий зной, работали на берегу канала. Дальше виднелась типично египетская картина: отец, мать и сын, он в белой галабии, она в черном, мальчик в ярко-зеленом.

Каменная стена, ограждающая канал, кое-где была снесена и заменена толстыми листами железа. За ними на ширину нескольких метров был вынут песок. В других местах землечерпалки расширяли русло канала.

Лоцман-египтянин видел только канал. То и дело раздавалась его спокойная уверенная команда. Ее громко повторял матрос в длинных штанах, стоявший у штурвала. Иногда лоцман говорил: «Благодарю вас, очень хорошо». Карта ему была не нужна, каждый метр канала он знал как свои пять пальцев. Когда предстоял спокойный участок пути, он, случалось, вставал со своего места, прохаживался взад и вперед по мостику, съедал ломтик апельсина или выпивал кофе, который ему присылал капитан. Обедал он тут же, поглядывая то на канал, то в свою тарелку.

— Давно вы плаваете? — спросил Петер.

— Двадцать девять лет