Путешествие на «Василиске» - [6]

Нет, я вовсе не забыла о них. Трудно забыть о соглашении между двумя чужими народами, в котором вам довелось выступать посредником, особенно если это посредничество было расценено как государственная измена! Но мой интерес к драконам был чисто биологическим и никак не касался политики, и тот факт, что в пограничных реках Байембе теперь обитают мулинские болотные змеи, давным-давно отступил на второй план.

Вадеми кивнул. В ответ я только развела руками.

– На самом деле, о них я знаю очень мало. Галинке упоминала, что яйца, как и было обещано, доставили, и из них вывелись детеныши – и, насколько я припоминаю, их оказалось маловато. Затем саблезубам постарались обеспечить достаточное питание… И с тех пор я не слышала о них ничего.

Все это, если вдуматься, было крайне странно. Конечно, драконы в реках Байембе предназначались для защиты границ, и потому могли стать государственной тайной. Однако Галинке прекрасно понимала, что мне очень хотелось бы узнать о прогрессе в этой области поподробнее, и нашла бы способ хоть что-то да сообщить. Вместо этого ее нечастые письма развлекали меня иными материями.

Но вот теперь она, по-видимому, действительно нашла способ кое-что сообщить, и способ сей носил имя Вадеми н’Орофиро Дара.

– Ситуация сделалась… несколько странной, – сказал он. – И мы надеемся, что вы сможете увидеть тут какой-нибудь смысл.

Конечно же, это возбудило мой интерес, как ничто другое.

– Что значит «странной»?

Он заговорил – не торопясь, то и дело отвлекаясь на еду. Я несколько раз напоминала себе, что и мне стоило бы подкрепиться, но, боюсь, в моем случае все усилия лучших поваров Сэлберна в тот день пропали зря.

– Сначала из яиц вывелось меньше детенышей, чем ожидалось, – рассказывал Вадеми. – Но на следующий год мулинцы принесли еще, так что теперь у нас их достаточно. Саблезубы поедали друг друга, и те, кто выжил, выросли – но далеко не все. Многие остались карликами. Но даже те, что выросли, не слишком похожи на болотных змеев. Они более… щуплы.

– Молодь, – задумчиво сказала я. – А к мулинцам вы обращались? Они должны знать, сколько времени нужно болотному змею, чтобы достичь полной зрелости.

Он покачал головой.

– Они уже должны стать взрослыми. И шкура у них не такая: чешуйки тоньше.

Я не смогла удержаться от вопроса:

– Вы уверены, что это не кожное заболевание?

Вместо ответа он сунул руку под накидку, достал маленькую шкатулку и положил ее на стол между нами. Стоило мне открыть ее – в нос тут же ударил сильный запах формалина. Внутри лежал лоскут кожи. Аккуратно подцепив образец ногтями, я подняла его и поднесла поближе к глазам.

Нет, дело было не в кожном заболевании. Шкуру болотных змеев, грубую, как у крокодила, я видела не раз. Верно, от инфекций они не застрахованы, но какая из них могла настолько очистить и разгладить кожный покров? То, что я держала в руке, больше походило на шкуру рыбы.

Или степного змея.

– Но не могут же они скрещиваться с драконами Байембе, – сказала я.

Степные змеи иногда забредают в мулинские джунгли, однако не забираются так далеко, чтобы встретиться с болотными змеями. А даже если и забредают, и откладывают жизнеспособные яйца, мулинцы не стали бы приносить эти яйца оба. Они выращивают драконов, забирая лучших самцов из болота и относя их в озеро, где обитают матки, и от единожды установленного порядка не отклоняются ни на шаг.

Я ущипнула уголок лоскута кожи кончиками ногтей. Матки…

О биологии болотных змеев мне удалось узнать не так много, как хотелось бы. Я знала, что после откладывания яиц мулинцы собирают их и распределяют по болоту, и что разница в условиях инкубации приводит к тому, что из некоторых выводятся матки, тогда как из остальных – самцы. В то время я подозревала, но не имела шансов доказать, что на самом деле некоторые из этих самцов – бесплодные самки либо бесполые особи. Известно, что у драконов других разновидностей встречается средний пол, и у меня было ощущение, что лишь немногие из особей, живущих в болотах, способны скрещиваться с матками, однако я наблюдала вблизи не так много болотных змеев, чтоб убедиться в этом.

От этих и многих других мыслей просто голова шла кругом. Гипотезы и наблюдения сплелись в бесформенный клубок, и вскоре из этой сумятицы возник вопрос: что, если в результате переноса яиц в байембийские реки из них вместо самцов вывелись матки?

За драконьими матками я наблюдала только с изрядного расстояния и посему могла только гадать, свойственна ли им такая мелкая чешуя, подобная рыбьей. Логика в этом была: ведь они обитали в бурных водах озера за Великим Порогом, где гладкая шкура и обтекаемая форма тела могли бы сослужить хорошую службу.

Но если все так и есть, почему мулинцы не сказали об этом йембе?

По-видимому, потому что не хотели, чтобы о существовании маток стало известно. Иначе оба наверняка попробовал бы выторговать одну для себя, а если не выйдет – украсть ее или отнять силой. А зная достаточно о процессе инкубации, мог попытаться воспроизвести его, чтобы иметь возможность выращивать драконов самому, не полагаясь на мулинцев.

Все это ставило меня в весьма затруднительное положение. Будь моя гипотеза верна, мне очень хотелось бы получить этому доказательства. Мало этого: Вадеми – а через него и Галинке, и вся ее семья, включая единоутробного брата – просили меня о помощи. Но помочь им означало бы выдать секрет моих мулинских друзей, что было бы совершенно недостойно.