Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют - [83]
Не одной Марианне приходилось работать не покладая рук. Невозможно переоценить тяготы и лишения Рея тех лет, когда он совмещал заботы о хлебе насущном и интенсивное самообразование, улучая время и для писательства. Нетрудно понять, почему при таких нагрузках спиртное могло представляться ему союзником или ключом, отмыкающим запертую дверь. Его отец пил, чтобы отрешиться от монотонной работы и скинуть на время гнет борьбы за выживание. Рей тоже пытался ослабить горечь самобичевания от ощущения, что тратит время впустую. Если в двадцать семь лет человек всё еще работает уборщиком, протирая коридоры в больнице для бедных, немудрено, что в его голове начинают бродить черные мысли. И унять их хочется в уютном баре, опрокинув стаканчик-другой виски после ночной смены, чтобы выдержать завтрашний день с надоедливыми детишками и заботами.
Реймонд Карвер
Несомненно, жизнь оказалась для Карвера мощным противником, но ясно и то, что шесть дней в неделю он был сам себе жесточайшим врагом. Чтение мемуаров Марианны напомнило мне слова Брика из рассказа «Три игрока в летнюю игру» о том, что пьяный — это не один, а двое, которые сражаются за контроль над бутылкой. Поведение Карвера было бессмысленным и саморазрушительным. «Хороший» Реймонд собирался поступить в магистратуру, найти достойную работу, а другой, порочный и злонамеренный, стремился спутать первому карты. В свои пьяные годы Карвер опубликовал три книги стихов и написал около сорока рассказов, среди них «Прошу тебя, замолчи!», «Скажи женщинам, что мы идем», «И третья вещь, которая доконала моего отца», «Как же много воды вокруг». При этом он крутил романы на стороне и таскал свою семью туда-сюда по стране. Он вынудил жену бросить хорошо оплачиваемую любимую работу. Он был ненадежным, параноидальным и озлобленным, а когда после запоя у него начинался упадок сил, он не мог писать. Много лет спустя, оглядываясь на этот период своей жизни в интервью Paris Review, Карвер сказал:
Мне было около тридцати. Мы всё еще бедствовали, уже потерпели одно банкротство, пережили годы тяжелой работы, когда у нас не было ничего, кроме съемного жилья, старого автомобиля и новых кредитов. Это угнетало, я был подавлен. Алкоголь стал проблемой. Я сложил оружие, признал поражение, и всё мое время помимо работы было поглощено пьянкой… Думаю, я начал пить всерьез, когда понял, что никогда не достигну того, чего больше всего хотел и в плане писательства, и в отношении семьи. Это странно. Ведь в начале жизни вы не намерены стать банкротом, алкоголиком, подонком и вором. Или лжецом[337].
«Хороший» Реймонд выбирался из-под обломков крушения медленно, как потерпевший автокатастрофу из разбитого автомобиля. Подобно Берримену, он долгое время лечился, выныривая из пьянства в трезвость и погружаясь обратно. В начале этого пути — в тяжелый период жизни в Калифорнии, — перед самой выпиской из клиники он упал в судорожном припадке и не на шутку разбил лоб. Врач предупредил его, что, если он не прекратит напиваться, он рискует получить отек головного мозга. По словам Марианны, Карвер советам врача не внял и провел тот вечер, «потягивая из бутылки бренди как пепси-колу. Рана была зашита, перевязана, на советы доктора он плевал»[338].
В 1976 году была опубликована его первая книга рассказов «Прошу тебя, замолчи!». В том же году он зарегистрировался в частной клинике в Калифорнии, которая позднее стала местом действия рассказа «Если спросишь, где я». Программа состояла в посещении встреч АА и контролируемом отказе от выпивки путем постепенно уменьшающихся доз смешанного с водой дешевого бурбона, выдаваемых каждые три часа в течение трех дней. Вскоре после выхода из клиники Карвер объявил: он понял, что больше никогда не сможет пить крепкий алкоголь, и переходит на шампанское.
Неудивительно, что спустя два месяца, накануне Нового года, он снова оказался в клинике. Это была его последняя попытка официального лечения. Весной, примерно в то время, когда его старый друг Джон Чивер опубликовал «Фальконера», Карвер оставил семью и снял домик на берегу Тихого океана, в Калифорнии. Следующие несколько месяцев он посещал встречи АА, стараясь (не всегда успешно) контролировать свое поведение. Поворотный момент наступил 29 мая 1977 года, когда он получил аванс в пять тысяч долларов для написания романа (так никогда и не написанного). В тот момент он находился в запое, но четыре дня спустя выпил в баре в последний раз. Это было 2 июня 1977 года, вспоминал он в своем интервью журналу Paris Review. «Если вы хотите знать правду, больше всего в жизни я горжусь тем, что бросил пить. Я излечившийся алкоголик. Алкоголиком останусь навсегда, но непьющим».
В эти месяцы он тесно взаимодействовал с АА, бывая на их собраниях ежедневно, а то и два раза в день. Его семейная жизнь рушилась, дети его не выносили. Долгое время он был настороже и параноидально боялся срыва. Писатель Ричард Форд виделся с ним в то время и позднее вспоминал своего друга в эссе для
